После ланча меня вдруг вызвали в кабинет капитана, но вместо него там сидели два неприятных типа в одинаковых синих костюмах. У обоих были крупные, изрезанные складками лица, цепкие глаза и характерный взгляд, который будто рентген просвечивал человека насквозь. А еще от них за версту пахло неприятностями.
Типы при моем появлении не встали. Один выставил руку, предлагая мне сесть.
— Лейтенант Дональд, мы детективы из отдела внутренних расследований. Я детектив Фрост, мой коллега — детектив Армстронг. Со вчерашнего дня мы занимаемся вашим делом.
Я опустился на колченогий стул, который капитан не заменял принципиально, чтобы посетители не засиживались и не докучали.
— Простите, вы сказали — моим делом?
— Верно, — кивнул Фрост. — Его открыли вчера.
— И в чем оно заключается, что я успел натворить? — спросил я, перебирая в уме многочисленные грехи.
— На вас, лейтенант Дональд, поступила докладная от капитана тринадцатого участка. Довольно резкая, должен вам сказать. Вы обвиняетесь в злоупотреблении служебными полномочиями и в преступной халатности, повлекшей за собой смерть сержанта Кингсли. Капитан считает, что вы действовали крайне непрофессионально, игнорировали его распоряжения. Каким-то обманом увлекли за собой сержанта, но не предприняли необходимых мер. В итоге сержант погиб.
— И меня обвиняют в его смерти?
— Косвенным образом, да, — подтвердил Армстронг. — Ну и наворотили же вы делов, лейтенант!
— А вы, я так посмотрю, быстро во всем разобрались… И суток не прошло, — горько заметил я.
Фрост побагровел, но сказал спокойно, почти дружелюбно:
— При необходимости мы работаем крайне оперативно. Ваш случай именно такой.
— Отлично, просто отлично, — протянул я. — Давайте разбираться по пунктам, детективы. Начнем с того, что я действовал в соответствии с распоряжениями шефа полиции.
— Стоп! — хлопнул кулаком по столу Фрост. — Мы тоже сначала так и подумали, к тому же капитан тринадцатого участка пишет, что вы ссылались на какие-то распоряжения от начальства. Мы побеседовали с шефом, и он заявил, что никаких поручений вам не давал.
Я оцепенел, вспоминая телефонную ругань шефа в тот день, когда мы обнаружили труп Визиря и Жасмин Корнблат. Шеф был крайне недоволен, рвал и метал. Мне было тяжело слышать его несправедливую брань в трубке. Я ведь сделал все что мог и даже больше. Потом вспомнил вчерашние угрозы Корнблата. А ведь он, похоже, слов на ветер не бросает. Так… прессинг начался по полной программе? Из меня делают козла отпущения?
