Записав меня, он покопался под стойкой и выдал ключи от триста пятого номера.
— Проводить?
— Не надо. Не заблужусь, — заверил я.
Парень не обиделся. Пожалуй, такое развитие событий устраивало его больше всего.
— Лифт не работает.
— А ступеньки на лестницах имеются?
Портье хмыкнул:
— Да вроде пока никто не подпиливал. Но вообще можно подумать на этот счет.
Думаю, после моего ухода он вернулся к занятию, от которого я его оторвал.
На третий этаж вела винтовая лестница с тяжелыми металлическими перилами. Далее мой путь лежал через узкий темный холл, в конце которого у окна стояла горничная в засаленном переднике. Она курила, стряхивая пепел на улицу. Увидев меня, деликатно улыбнулась. Я ответил ей легким кивком.
Отпереть номер удалось не с первой попытки. Замок то заедал, то прокручивался. Вдоволь наупражнявшись, я все же сумел проникнуть в апартаменты, повесив на ручку двери с внешней стороны табличку «Не беспокоить».
Повесив плащ на вешалку, стоявшую в коридорчике, вошел в номер. Он не вызвал у меня разочарования. Я знал, за что плачу.
Диван был разложен, поверх постелено коричневое покрывало с дырками в нескольких местах: то ли моль постаралась, то ли прожгли. На стенах следы от раздавленных клопов. Их даже не пытались толком отмыть.
Очевидно, номер давно пустовал, воздух оказался спертым и застоявшимся. Я подошел к окну, открыл фрамугу, чтобы проветрить и сразу же пожалел о решении: внизу стояли мусорные бачки, распространяя ни с чем не сравнимые миазмы. В них рылся человек в нищенском рубище с худым испитым лицом. Он почувствовал мой взгляд и поднял голову.
— Привет, — сказал я и закрыл окно.
Сняв мятый костюм, пропахшую потом рубашку, не менее потную майку и трусы, прошагал в душ. Минуты две из лейки текла чуть тепленькая ржавая вода. Когда она посветлела, я рискнул встать под душ.
Зато широкое махровое полотенце оказалось свежим и накрахмаленным, очевидно, недавно из прачечной. Обтеревшись досуха, я скинул покрывало с дивана-кровати и залез под одеяло.
Почти сразу меня сморил глубокий сон.
Проснулся я потому, что в холле загромыхало. Похоже, это горничная катила тележку. Поднес руку с часами поближе к глазам и убедился, что сейчас уже четыре вечера.
Пора вставать. Еще немного, и квартал оживет по-настоящему.
Я закутался в халат и, выйдя в холл, позвал горничную.
— Слушаю вас, мистер, — довольно дружелюбно произнесла она.
— Вы не могли бы почистить и погладить мои вещи.
Увидев в моей руке деньги, она радостно закивала.
