Во сне мне предложили поменять мои глаза на искусственные.
В процедурной комнате уже всё было готово: стол, свет, стерильный халат. Еще я почувствовала присутствие людей, их было много, и я никого из них не знала – это были зрители, и они ждали. А возле стола стоял врач… Он тоже ждал и предложил мне сделать азиатский разрез глаз. Я стояла на пороге этой комнаты… Как только я представила, что меня хотят лишить моих глаз, чтобы вставить новые, то мне тут же стало жутко, безумно страшно! Я не понимала, почему я соглашаюсь на это… почему принимаю участие в этом эксперименте, но сбежать невероятно трудно, хотя никто не держит, словно какая-то часть меня все-таки хотела этого обмена (=обмана). Потом я увидела свой глаз: он был невероятно большой (размером с мою вселенную), а я – в нём. Он был морского зелёного оттенка, и он мне нравился. Я поняла, что это абсурд и новые глаза (искусственные) мне не нужны. И оказалось легко пойти против всеобщего ожидания …. Я сказала, что отказываюсь, и ушла.
Осьминоги и секс
Сегодня мне приснились осьминоги. Они были мягкие, розовые и нежные и скользили вокруг меня в податливой голубой слизи. Я видела их сердца, полные любви, чувствовала их прикосновения – и это было здорово! Ни один мужчина не может мне дать такого. Все они пишут одно и то же, их фантазии ограничены, а желания скудны. Поэтому зачем притворяться, зачем подстраиваться под них и прикидываться женщиной, если на самом деле я каракатица?
Ошеломлённый Гаврилов зашёл в раздел «Видеозаписи». Там были мультфильмы. Он посмотрел их и озадачился ещё больше: гигантские медведебабочки отсекали головы детям и поедали их внутренности, разбрызгивая по экрану то ярко-розовую, то ядовито-зелёную кровь, огромный богомол совокуплялся с пандой, а кальмар выделял чернильную жидкость на лицо женщины вамп.
Внезапно уединение Николая Ивановича было нарушено появлением жены.
– Почему ты не спишь? – спросила она.
– Что-то не спится, – ответил он, быстро положив телефон на край ванны.
– Что ты там делал?
Анна Геннадьевна приблизилась, лицо её сделалось подозрительно.
– Ничего.
– Пойдём спать, – зевая, сказала она.
Гаврилов вылез из ванны, вытерся полотенцем и нехотя пошёл за ней следом.
Утром он стоял в прихожей, ожидая, пока дочь завяжет шнурки, и внимательно разглядывал её. Мешковатые джинсы, толстовка с капюшоном, сумка, болтающаяся ниже колен, неуместная помада, пирсинг – привычный внешний вид, под которым, как он раньше считал, скрывается неуверенный подросток, осторожно щупающий мир, ищущий себя в переделах стандартного круга отношений с мальчиками и подругами.
