Императорская Наложница, как и подобает знатной даме, не имела привычки давать волю своим чувствам, в особенности если происходило нечто такое, что могло затронуть ее самым непосредственным образом. К тому же красавицу охватило разочарование: уж больно неприглядно смотрелась та самая беззаветная любовь, о которой она столько мечтала, и которую явно испытывал к ней старый монах.
Что же до последнего, то он совершенно забыл об усталости. Приковыляв в столицу, старец пробрался в сад дворца Кёгоку, взглянул на его стены и при одной мысли о том, что Она — рядом, почувствовал неимоверное облегчение.
Любовь его достигла такого уровня чистоты, что перед монахом вновь ожили видения Грядущей Жизни. Более того, никогда еще картины рая не рисовались ему столь яркими и реальными. Он ощущал почти чувственную тягу к Чистой Земле. Оставалось лишь устранить последнее препятствие, воздвигнутое перед ним на пути к райским пределам бренным миром: нужно было увидеться с Императорской Наложницей, признаться ей в любви, и после этого несложного ритуала все станет на свои места.
Стоять, опираясь на клюку, было очень трудно. Ласковое майское солнце просеивалось сквозь молодую листву, омывая чело монаха. На старца то и дело накатывала дурнота, но он лишь крепче сжимал в руках палку. Скорей бы уж Она соизволила обратить на него внимание, а остальное много времени не займет. И тут же растворятся врата Чистой Земли и примут его к себе.
Монах терпеливо ждал. Теперь вся накопившаяся за долгую дорогу усталость навалилась на его немощное тело, но клюка не давала ему упасть. Солнце склонилось к закату. Настал вечер. Из дворца по-прежнему никто не выходил.
Императорской Наложнице, разумеется, и в голову не приходило, что старец видит перед собой вовсе не ее, а заслоненную ею Чистую Землю. Много раз красавица украдкой выглядывала в сад. Старик стоял на том же месте. Вот и ночь спустилась, а он все не уходил.
Женщине стало жутко. Ей почудилось, что в саду затаился сам Дух Злобы, и Императорская Наложница устрашилась мук ада. О каком райском блаженстве может идти речь, если она ввергла в роковой соблазн праведника такой высокой добродетели! Нет, ей уготована не Чистая Земля, а мрак Преисподней!
Красавица уже не мечтала о невиданной любви. Быть любимой — означало гореть в геенне. Так и смотрели монах и Императорская Наложница друг на друга, только он видел за ее спиной Чистую Землю, а она — зияющий за его плечами ад.
