Вдруг ему очень захотелось проконсультироваться со Стефаном – тот жил у Клиров уже давно и должен был знать некоторых обитателей посёлка.
И он в самом деле пошёл в дом и постучался к строптивому подростку. Тот не открыл и вообще никак не проявился, словно шестым чувством уловил суть момента.
Наверное, оно к лучшему.
Без пятнадцати шесть Конрад взял пустое ведро (хотя в доме была вода), вышел за калитку и зигзагами стал приближаться к водокачке. По дороге ему никто не встретился, и даже собаки благоговейно молчали. Поджилки Конрада тряслись, колени подгибались, ноги в целом подкашивались. Холодный пот, вызванный страхом, струился вперемежку с горячим, вызванным жарой; одежда противно липла к ватным членам. Безоружный в полный рост пёр на танки.
У полуразобранной на кирпичики водокачки действительно сидели на корточках юные субъекты и передавали по цепочке некое курево – возможно, косяк. Было их человек восемь, в том числе две девахи. Парни были одеты в камуфляж, девахи – в короткие майки. Ничего неформального. Лиц Конрад не различал – перед глазами всё плясало и расплывалось. Однако ж он заметил, что причёски у парней были короче короткого (что свидетельствовало о их близости к урле), а у одной из девиц – длинные ведьминские космы. У второй же девицы полголовы было выборочно выщипано, с другой половины свисали длинные сосульки – то ли асимметричные причёски снова вошли в моду, то ли глазомер непросохшего цырюльника-кустаря безнадёжно испортился, то ли безудержная страсть очередного любовника подкреплялась выдёргиванием волос целыми пучками – для обеспечения полноценного оргазма.
Конрад знал: называть себя эти «неформалы» могут как угодно, а на поверку окажутся урлой. Достаточно вслушаться в то, на каком языке они между собой общаются. Правда, на этом языке при его жизни вся Страна Сволочей общалась, но именно потому Конрад для себя называл своё отечество Урляндией.
– Трах-тах, ля-ля в пам-парам на трана-на, – бритоголовый высказал предложение.
– Тирим-пим ля-ля до трах-тах, – патлатая высказал сомнение.
– Нам-дам-труля-ля, – асимметричная высказала непоколебимую уверенность.
– Парапа-на-нина, – всё сообщество высказало глубочайшее удовлетворение.
Язык урлы был в чём-то сродни оруэлловскому новоязу, в силу простоты синтаксиса и бедности вокабуляра. Язык этот отличался своеобразным синкретизмом: одно и то же слово могло значить как «тотальный крах», так и «высшее блаженство». Но, вопреки ожиданиям Джорджей Оруэллов, он не включал слова «минилюб» и «мыслепреступление», зато включал слова «трам-там», «ля-ля» и «тирьям-тирьям», некогда легко переводившиеся как медицинские термины. Но повторим, на урловом языке говорили абсолютно все сволочи, включая тех, что давно покинули родину, опасаясь урлы. И сам Конрад в своё время, дабы преодолеть коммуникативный голод, установить контакты с рядом однокурсников, долго и мучительно осваивал их язык. Проблема была в том, что новояз должен был пронизывать собою старый язык, вовремя прорезаясь в нём, вовремя с ним сращиваясь и совсем ненадолго расходясь с ним, чтобы вновь срастись воедино. Жаль только, что освоив, в конце концов, новую знаковую систему, Конрад не шибко продвинулся в освоении старой… но она, по большому счёту, никому и не была нужна.
