- Сто, - запросил сторож, дедок с прохиндейской физиономией.
"Заплачу из Петрухиных, - подумал Никола, - по его вине вляпался в катавасию".
- И давай на берегу договоримся, - сказал сторож, - я тебе в копательном деле не товарищ! И если что: ты меня не знаешь, я тебя - первый раз вижу! Гроб поднять помогу, есть приспособа, милиция как-то пользовалась и забыла.
К Петрухе они пошли, когда кромешная тьма пала на кладбище.
Сторож выдернул крест, обезглавил могилу и ушел вместе с фонариком: "Тебе здесь светиться не след!" Оставил Николу один на один с бугорком.
Из темноты грозными рядами надвинулись кресты и памятники. Где-то за кладбищем завыла собака. Ветер недовольно зашелестел сухими венками. Луна трусливо нырнула глубоко в тучи.
Когда-то они с Петрухой, шишкуя в тайге, переходили топкое болото. "Не ссы в штаны, я рядом!" - подбадривал Петруха вибрирующего в коленках друга. Сегодня поддержать Николу в трудную минуту уже не мог.
"Прости, Петруха!" - вонзил лопату в бугорок Никола.
Ветер могильным холодом ударил в лицо, еще громче взвыла собака. Запахло погребом. Но отступать от долларов было некуда. "Прости, дружище!" откинул в сторону землю Никола...
Приближаясь к Петрухе, не переставал беседовать с ним, - за разговором было веселей: "Тебе-то деньги на кой? Твою долю Томке отдам..."
"Она все на лекарства спустит, - вдруг застыл с лопатой. - На что доброе бы... Опять же привяжется: откуда взял? Если сказать - из могилы, по судам затаскает... С нее станет придумать, что долларов лежало в десять раз больше... Плюс моральный ущерб за осквернение памяти".
"Не беспокойся, Петруха, отдам, - отбросил сомнения вместе с очередной порцией могильной земли, - навру что-нибудь... А может, катер купить? И назвать, как ты мечтал - "Стремительный"?..
В процессе колебаний достиг искомой глубины... Сторож помог поднять гроб, открыл крышку и ушел.
- Ты тут сам, - бросил Николе, - не люблю покойников.
"Прости, Петруха", - сказал Никола и осторожно, чтобы не оголить лица усопшего - видеться с Петрухой не тянуло - полез под покрывало. Подпорол бритвочкой подкладку пиджака, проник в тайник... Действовал Никола, как минер, доверяясь чутким пальцам, которые страсть как жаждали прикоснуться к долларам, но избегали Петруху.
Покрывало резко белое, ночь жутко темная - луна стойко отказывалась быть свидетелем финансовой эксгумации. Зато кресты назойливо лезли в глаза, которые Никола трусливо отводил от домовины. Где-то за спиной ветер, выдерживая издевательские паузы, клацал металлическим венком по памятнику. На каждый стук сердце Николы трусливо екало, срывалось на свинячий галоп.
