— Именем господним, в честь великой Святой Матери… — начал песнопение служащий церкви, когда я подавилась окурком. Я — Святая Мать! Ну, надо же! Да-да, а так и не скажешь, что магистр тёмных искусств! Потом с довольной улыбкой слушала целую Оду в свою честь, а в конце вообще сидела с таким лицом, какое не у каждого кота после сметаны бывает. Но вот, церемония подошла к концу.
— Готовы ли вы быть супругом для своей невесты до конца дней своих? — патетично размахивал руками священник.
— Он готов! — ответила за него страшная гномка, быстро проговаривая, — и я тоже готова!
— Так будьте мужем и женой! Благословляю! — прикоснулся рукой богослужитель к каждому из новобрачных, даря татуировки мужа и жены в виде обычных витых кругов на предплечьях.
Вообще, работники церкви имеют свою магию, как говорится, от бога, потому что делают всё его именем. Магия своеобразная, хиленькая, к тому же её легко можно лишиться, если не угодил определенному божку. Правда, по храмам такие, как я, шляются редко, вот и не отбирают крохи волшебства.
— А я не благословляю! — сказала тихим голосом так, чтобы меня никто не услышал. При этом моё лицо было очень ехидное, а легкий прищур глаз выдавал «чертят, танцующих чечетку». Татуировки сразу сошли на нет.
Скажем так, невеста изрядно приофигела. Хнор понял, что что-то не так, но не мог понять — что.
Когда после пятой церемонии татуировки снова сошли, невеста хлестала Хнора букетом из белых роз по лицу. Сказать, что гном был доволен — ничего не сказать, потому что букет — ничто, по сравнению с замужеством.
— Бракованный мужик попался! — сдула локон волос женщина. Обрывая до колен юбку белого платья, она пошла на выход, чеканя шаг. Родители гнома поплелись за ней. Недоумевающий Хнор радостно развалился на сидениях рядом с алтарём, улыбаясь, как сумасшедший. Даже кляп не мешал…
И только священник смотрел на большую икону (во всю стену), изображающую худую женщину со змеями вместо волос, множеством рук, в которых с левой стороны — магическое оружие, а с правой — обычное, на плечах у неё сидели малыши разных рас (спасибо, что не на шее), а перед ногами валялись черепки.
— Святая Мать, прости меня! Не смог сослужить службу и соединить любящие сердца! — бормотал, стоя на коленях.
Вот не знаю, что меня поразило больше… Если то, что изображено на иконе считается СВЯТОЙ МАТЕРЬЮ, боясь предположить, как должна выглядеть НЕ СВЯТАЯ МАТЬ!
Священнослужитель слепой? Не видел, что любящее сердце в паре гномов было одно — у невесты, и то та рассчитывала не на мужа, а на сам факт замужества. Или то, что детишки, изображенные на рисунке, смутно напоминают ситуацию, в которой нахожусь сейчас?
