(«даю, чтобы ты дал»).
[174] Даже боги, руководившие похоронами, не удостаивались весьма «религиозного» отношения; они не любили человека, и люди в свою очередь их тоже не любили. Сущность их культа заключалась в их успокоении: люди предпринимали меры, не дававшие богам осуществить невыгодные для людей действия. Искупление (
expiatio) само по себе изначально имело характер объективной операции, как медицинская процедура по предотвращению заражения, не имея сходства ни с наказанием, ни с актом раскаяния со стороны души.
[175] Формулировки, использовавшиеся каждой аристократической семьей и даже каждым древним городом во взаимоотношениях с силами, управлявшими их судьбами, прежде использовались их божественными праотцами, чтобы победить духовные силы (
нумены). Таким образом, эти формулировки были просто наследием мистической области; они были не излияниями чувств, а сверхъестественным эффективным оружием —при условии, что в течение обряда не менялась ни одна техника
[176] .
Где бы традиционный принцип ни применялся во всей своей полноте, в его иерархических различиях можно найти трансцендентную мужественность, которая находит свое наилучшее символическое выражение в синтезе двух качеств римского аристократического класса —а именно, копья и обряда. Здесь же можно найти существ, которые являются «повелителями священного» (reges sacrorum), они внутренне свободны и часто освящены олимпийским бессмертием. По отношению к невидимым и божественным силам эти существа выполняли туже центральную функцию и ту же роль, что вожди выполняют среди людей. С этой «вершины» к тому, что в настоящее время общепринято рассматривается как «религия» и «жречество», ведет вниз очень долгий путь или процесс деградации.
Мир «анимизма» представляет собой падение и разложение мира «сил» и нуменов. Этому разложению и деградации было суждено усилиться из-за отхода от мира, в котором «души» были воплощены в вещах и стихиях, к миру, в котором боги воспринимались как личности в объективном смысле, а не как образные аллюзии на нечеловеческие состояния, силы и возможности. Когда эффективность обрядов исчезла, у человека появилась мотивация для наделения мифологической индивидуальностью тех сил, с которыми он прежде имел дело, следуя простым техническим взаимоотношениям, или которые он понимал самое большее как символы. В дальнейшем человек постигал эти силы в соответствии с собственными образами, что ограничивало человеческие возможности; в них он видел персонализированных созданий, которые были более могущественными, чем он сам, и к которым нужно было обращаться со смирением, верой, надеждой и страхом, не только чтобы получить защиту и успех, но также освобождение и
