— Не называй меня жирной шлюхой. Возьми свои слова обратно.
Было ясно, ей нужно не опровержение этих слов, ей нужна драка, и Кэссиди сказал себе: драка может закончиться для него катастрофой. Точный характер этой катастрофы в данный момент оставался неясным, но он понимал, что не может позволить себе очередной драки с Милдред. Глядя на нее, понял еще кое-что. Она, безусловно, не жирная шлюха. Она заслуживала всех прочих оскорблений, которыми он когда-либо ее осыпал, но она не была жирной шлюхой.
— Ладно, — сказал он. — Беру свои слова обратно.
Он проговорил это спокойно, почти вежливо, и увидел, как Милдред закусила губу от разочарования и тревоги.
— Видишь, как обстоят дела? — продолжал он по-прежнему тихим спокойным тоном. — Выключатель сломался. Зажигание не работает. Ты больше не можешь меня зажигать и гасить.
— Не могу? — Она чуть опустила голову, смотревшие на него глаза поблескивали сквозь густые длинные черные ресницы.
— Нет. Не можешь.
— И ты рад?
— Конечно. Я себя чувствую гораздо лучше. Как будто избавился от цепей.
— Я тебе не верю. Я так не думаю. — Она очень сильно прикусила губу, отвернулась, нахмурилась и заметила, словно его в каюте не было, словно говорила сама с собой: — Тяжелый ты случай, Кэссиди. Чертовски тяжелый случай, даже трудно представить.
— Может быть. — Он повернулся к ней спиной, стоя у иллюминатора, глядя в него. — Ничего не могу поделать. Такой уж я есть.
— Ладно, — сказала Милдред. — Ты такой. А я такая. И что теперь?
Он видел слабые серые проблески на черном небе, понимая, что время близится к пяти часам.
— Можешь сделать мне последнее одолжение.
— Например?
Он велел себе повернуться к ней лицом, но почему-то не мог оторвать глаз от реки и от неба.
— Сойди с корабля.
— И все?
Он уловил в ее голосе что-то странное, почти зловещее, нахмурился в иллюминатор на темную реку и пробормотал:
— Все, что могу попросить.
— Можешь попросить больше. Давай, попробуй. Вдруг получится.
— Слушай, Милдред...
— Не старайся, — посоветовала она. — Просто попроси.
Он очень глубоко вдохнул, задержал дыхание и сказал:
— Приведи Дорис.
И, сказав это, понял, что клюнул на приманку и совершил серьезную ошибку. Прежде всего сообразил, что имеет дело с разъяренной женщиной, инстинктивно начал отворачиваться, закрывать руками голову. В тот же миг увидел, как тяжелая стеклянная пепельница описывает в воздухе широкую дугу. Милдред крепко держала ее и ударила Кэссиди по руке, а когда рука упала, замахнулась опять. Массивное стекло обрушилось ему на голову. Он увидел огненно-зеленые треугольники и огненно-желтые круги, увидел плывущие ярко-оранжевые кольца, ощутил жар этих красок. Потом все стало черным.
