— Джим, мы вполне можем поговорить.
— Я сказал, не сейчас. Не здесь.
— Это важно. Я целую ночь не спал, думал об этом.
— Чего тебе надо, Хейни? Какого черта ты хочешь?
— По-моему, мы с тобой можем друг другу помочь.
— Слушай, — сказал Кэссиди, — ты мне только одним можешь помочь. Не забивай мне уши.
В зеркале заднего обзора можно было увидеть жирное, розовое от массажа лицо Хейни. Он потел, воротничок рубашки промок. Во рту торчала незажженная сигара, которую он жевал.
— Ну, все в твоих руках, — продолжал Хейни. — Можешь уладить так или иначе.
— Что уладить?
— Ситуацию.
— Нет никакой ситуации, — сказал Кэссиди. — Нет вопроса. По крайней мере, с моей стороны.
— Ошибаешься. Ты даже не представляешь, как ошибаешься. Я тебе говорю, ты вляпался в кучу неприятностей.
Это просто разговор, не имеющий никакого значения, сказал себе Кэссиди. Но опасения охватили его, не отступали, и он услыхал свой собственный вопрос:
— Каких неприятностей?
— Самых что ни на есть паршивых, — заявил Хейни. — Когда женщина начинает тебя ненавидеть. Когда у нее на тебя настоящий зуб. Вот я сижу в одной комнате с Милдред. Она сидит на кровати. Разговаривает вслух, как будто одна в комнате и рассуждает сама с собой. Начинает по-всякому тебя обзывать...
— Это не важно, — оборвал его Кэссиди и ухмыльнулся. — Я выслушал от нее все прозвища, какие есть в словаре.
— Ты не слышал того, что я слышал, — возразил Хейни серьезным, почти торжественным тоном. — Говорю тебе, Джим, она серьезно намерена испортить тебе жизнь. По-настоящему испортить.
Кэссиди все еще ухмылялся, отбрасывая опасения. Это удалось, и он беззаботно полюбопытствовал:
— Что она замышляет?
— Не знаю. Она своих планов не разглашает. Но очень много говорит о тебе и о той маленькой костлявой девчушке Дорис.
С лица Кэссиди пропала ухмылка.
— О Дорис? — Руки стиснули руль. — Я одно знаю наверняка. Милдред лучше дважды подумать, прежде чем попробовать обидеть Дорис.
— Милдред не из тех, кто думает дважды. Это дикая, злобная...
— Нечего мне рассказывать, — оборвал его Кэссиди. — Знаю, что она собой представляет.
— Знаешь? А может, и нет. Может, я ее знаю получше тебя. — Хейни вытащил изо рта сигару, отвел ее в сторону и осмотрел. — Милдред бьет сильно. Это настоящий кулачный боец. Может много вреда причинить.
— И это знаю. Расскажи что-нибудь новенькое.
— Она рвется размазать тебя, заставить ползать на брюхе. Вот чего она хочет. Увидеть, как ты ползаешь. Она добьет тебя до конца. А что сделает с Дорис, мне страшно подумать. Кэссиди неотрывно смотрел на бегущую широкую белую бетонную дорогу.
