Спан улыбнулся в пустое пространство.
— А я? — полюбопытствовал он. — Я кто?
— Ты ящерица, — объявила Полин. И взглянула на Дорис: — Ради Христа, скажи что-нибудь.
Дорис подняла стакан, сделала медленный долгий глоток, как будто пила холодную воду.
Кэссиди встал. Он стоял твердо, сохраняя равновесие, слыша слова Шили:
— Полегче, Джим. Пожалуйста, ну, потише.
— Я в полном порядке, — сказал Кэссиди.
— Нет, — возразил Шили. — Прошу тебя, Джим. Пожалуйста, сядь.
— Все в порядке.
— Нет, Джим.
— Он тебя ударил. Ведь так?
— Пожалуйста. — Шили дернул его за рукав.
— Ты что, не понимаешь? — мягко спросил Кэссиди. — Ты мой друг. Шили. Ты иногда говоришь как по книжке и действуешь мне на нервы, но ты мой друг. Ты дрянная пьяная развалина, но ты мой друг, и он не имел права тебя ударить.
Он оторвал руку Шили от своего рукава и зашагал через зал прямо к столику, за которым они сидели. Кенрик, видя его приближение, широко, очень широко улыбался. Милдред взглянула, чему улыбается Кенрик, увидела Кэссиди, секунду посмотрела и отвернулась.
Кэссиди подошел к столику, Кенрик приподнялся, потянулся за стулом и проговорил:
— Чего ты так долго? Мы тебя ждем. Давай, садись. Выпей.
— Ладно, — сказал Кэссиди.
Кенрик кликнул Ланди, чтобы тот принес бутылку и еще один стакан, потом похлопал Кэссиди по плечу и спросил:
— Ну, Джим, старина, как дела?
— Отлично.
— Как бегает старый автобус?
— Отлично.
Кэссиди смотрел на Милдред, а она на него.
— Как жизнь в Истоне? — продолжал Кенрик, снова хлопая Кэссиди по плечу.
— Хороший городок.
— Так я и слышал. — Кенрик вертел в толстых пальцах зажигалку. — Я слышал, что Истон замечательный старый город. Говорят, там неплохо сбывать товар партиями.
— Не знаю, — сказал Кэссиди.
— Ну, так я тебе расскажу. — Кенрик откинулся на спинку стула. — Все дело, на мой взгляд, в количестве улиц. Население с низким доходом. Фабричные рабочие. Много детей. Вот в чем дело. Сложи вместе все факты, прикинь площадь района, иди и торгуй.
— Я про это ничего не знаю.
— Стоит узнать, — утверждал Кенрик. — Это очень интересно.
— Не для меня, — сказал Кэссиди. — Я просто вожу автобус.
— Тоже доброе, трудное, честное дело. — Кенрик опять стукнул Кэссиди по плечу. — Стыдиться нечего. Добрый, честный и простой тяжкий труд.
Ланди подошел к столику с бутылкой и стаканом, Кенрик налил три стакана. Поднял свой, открыл рот, чтобы что-то сказать, быстро передумал и стал поднимать стакан дальше. Кэссиди остановил его, придержав за руку:
