- Отцвела любовь-сирень, вот такая хренотень! - издевался из-под потолка Фаня.
- Сверну башку - узнаешь!
Но вскоре они уже целовались.
Если Леха приходил домой в настроении, Фаня тут же подлетал к нему и начинал тыкаться клювом в усы, губы. Когда Леха садился перед телевизором, Фаня цеплялся ему за чуб, как за ветку, и повисал вниз головой, мешая зрительскому процессу. Дескать, куда уставился, вот же я...
И никогда не вязался к Лехе, когда тот возвращался хмурым.
В такие вечера Фаня засовывал голову в ракушку, доставшуюся Лехе от жены при разделе ею имущества, и ворчал туда на свою жизнь. Звук получался эхообразный. От чего Фане казалось - в ракушке сидит сочувствующий ему собеседник.
Однажды среди зимы из аула заявилась с повинной бывшая хозяйка. Но Леха сделал ей резкий от ворот поворот. Дескать, отцвела любовь-сирень, лейте слезы по другим адресам.
Но потом Фаня недели две не высовывал голову из ракушки...
А весной Леха влюбился. Да так, что не балуй. Зашел в магазин за пивом, а там Катя за прилавком. И... "попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети". Леха и не рвался на выход.
- Ну, ексель-моксель, женщина! - делился с Фаней переполнявшим сердце чувством. - Класс! Бывают же такие!
Попугай телячьих восторгов не разделял.
- Хренотень! - говорил он.
- Сам ты воробей общипанный! - обижался Леха.
Если он начинал ворковать с Катей по телефону, Фаня или в ракушку голову засовывал жаловаться на жизнь, или того хуже - с возмущением летел обои драть под потолком. Будто всю жизнь не с воробьями, а с дятлами имел дело. Как начнет клювом долбать - летят во все стороны клочки недавно наклеенных обоев.
- Перестань, паразит! - крикнет Леха. - Прибью!
Попугай - ноль реакции. Как об стенку горохом угроза смерти. Все края обоев обмахрил.
Чем дальше в лес заходил роман хозяина с Катей, тем отвязаннее становился Фаня.
- Падла! - кричал Лехе. - Пошел в пим!
- Фильтруй базар! - шутливо успокаивал друга Леха и задабривал, подсыпая в кормушку корм. - Ешь свою хренотень!
Фаня отказывался. Изредка поклюет самую малость...
Даже на сигареты не реагировал и на пиво не падал коршуном с небес.
Лехе, что там говорить, некогда было вокруг Фани скакать-угождать, Катю обхаживал все свободное время. А когда, без ума счастливый, на руках внес ее в фате в свое жилище, Фаня сказал: "Ёксель", - и упал замертво на пол.
Вот такая была, ексель-моксель, любовь-сирень.
ЕЩЁ РАЗ ПРО ЛЮБОВЬ
Федор Матвеевич Пивкин - стародавний поклонник разливного пива. Его танком не свернуть с платформы: пиво - напиток вольнолюбивый. Не зря в тесноте организма долго не задерживается. И тару ему подавай просторную: бочки, бидоны... А в бутылке, тем паче консервной банке - душа вянет. Не развернуться там, резвяся и играя. Это как степного скакуна загнать в сарайку. Еще не мерин, а огня под копытами как ни бывало.
