— Ты, ты… — в смятении начала Ива, понимая, видимо, что не следует воспроизводить всю правду-матку о событиях последних нескольких часов, но не зная, чем эту правду заменить.
— Да, когда ты пришла, ты была немножко нетрезва, — перехватил инициативу я. — Тебя стошнило, мама отмочила тебя в душе и положила спать.
Ива кинула на меня взгляд, полный благодарности.
— Надо же, я совершено ничего не помню! — воодушевленно подхватила Дарья. — Мам, ну прости меня, пожалуйста!
Все человеческие чувства от удивления до огромного облегчения мгновенно пронеслись в Ивиных глазах, она привлекла Дарью к себе и крепко прижала.
— Конечно, я прощаю тебя! — зашептала она, орошая дочь слезами счастья. — Я так люблю тебя, Даша, Дашечка! Можно, я буду тебя хоть иногда так называть?
— Нельзя! — отрезала в ответ на матернины излияния Дарья, вырываясь из ее объятий. — И хватит телячьих нежностей! Что люди подумают?
Ее взгляд скользнул по «людям». Когда наши глаза встретились на секунду, я уловил в них и озорную радости от маленькой победы в сложной ситуации, и облегчение избалованного подростка, избежавшего наказания за шалость и уже, возможно, нацелившегося на шалость очередную.
Вызвонили Володю. Бледный инфантильного вида юнец появился минут через пятнадцать, весь вид его говорил о том, что последние несколько часов он тоже где-то отсыпался, а хвоя в волосах наталкивала на мысль о зарослях возле бассейна. Ива показательно распекла его за то, что он бросил Дарью одну, малец пытался объяснить, что та, мол, «сама», но потом вспомнил о джентльменстве и принял остаток экзекуцию молча. Получив строгое указание идти по номерам и ложиться спать, они двинулись к выходу. Ива сопровождала их до двери, видимо, для верности.
— Мам, ты-то скоро? — спросила Дарья уже в дверях, ревниво глядя на меня через матернино плечо.
— Как получится, дочь, — нарочито громко ответила Ива, тоже бросая на меня взгляд. — Нам нужно еще кое-что обсудить с дядей Арсением.
— Я даже предполагаю, сколько раз вы будете это обсуждать, — с ударением на «это» воткнула матери шпильку Дарья. — И, пожалуйста, передай дяде Арсению, чтобы не слишком углублялся в процесс обсуждения!
Мать аж поперхнулась, а Дарья, страшно радуясь недвусмысленной прозрачности своей двусмысленной реплики, с победоносным видом вышла из номера. «Язва, — констатировал я. — Вся в папашу».
*****
За неплотно задернутыми шторами занимался рассвет. Мы лежали и курили. Мягко говоря, было чего обсудить, но Ива молчала.
