«30 апреля. Получено сообщение чрезвычайной важности: Адольф Гитлер и Ева Браун покончили жизнь самоубийством. Вся власть передана гроссадмиралу Деницу».
Обергруппенфюрер закрыл дневник. Достал из сейфа начатую бутылку коньяка, налил полный стакан, морщась, выпил. Сунул пистолет в карман и вышел из кабинета. По длинным полутемным переходам он проник в убежище фюрера. В приемной никого не было. На столах валялись бутерброды и пустые бутылки. Когда Штайнгау поднялся наверх, во внутренний двор имперской канцелярии, у стены он увидел Геббельса и одного из офицеров корпуса «Адольф Гитлер». По двору личный шофер фюрера и Бургдорф несли труп рейхсканцлера. Шофер держал Гитлера под мышки, Бургдорф — за ноги. Следом шел Борман. На руках он бережно нес труп Евы Браун: голова откинута, глаза полуоткрыты, волосы рассыпаны. Процессия достигла середины двора. Борман опустил Еву на землю, рядом с ней положили Гитлера. Два эсэсовца притащили канистры с бензином, облили тела, шофер бросил горящий факел. У Евы загорелось платье, затрещали волосы — пламя охватило обоих. Штайнгау расстегнул ворот мундира. «Пора», — сказал он себе. Когда выбрался из имперской канцелярии, его внимание привлек юнец с фаустпатроном. «Этот умрет без сомнения», — подумал он.
Монументальные Бранденбургские ворота были посечены осколками. Двое солдат на самодельных носилках несли раненого.
— Откуда?
Один из них, глянув на Штайнгау, хмуро сказал:
— Группа «С», обергруппенфюрер.
— Как там?
Но солдаты ничего не ответили. Бои шли не только на земле и в воздухе, но и под землей. Войсковая группа под шифром «С» была предназначена для защиты подземного Берлина.
Штайнгау добрался до Тиргартена. Всюду валялось брошенное оружие. К одному из деревьев был прибит большой фанерный щит со словами: «Berlin bleibt deutsch»[20].
Уцелевшие деревья, как калеки, выставив в стороны обрубки веток, безлистыми верхушками заглядывали в воронки.
Штайнгау вернулся в имперскую канцелярию. Лифт не работал. Он спустился по крутой винтовой лестнице, пробрался в свой кабинет и хотел было позвонить в штаб обороны Берлина, но телефон бездействовал. Тогда он подошел к двери и запер ее. Из письменного стола достал чистый лист бумаги и написал: «Завещание».
Дороги были забиты отступающими войсками. То и дело на бреющем полете проносились советские штурмовики, стреляя из пушек и пулеметов. Когда самолеты улетали, солдаты выбирались из кюветов, сталкивали с шоссе разбитые, горящие машины и двигались дальше.
