Дмитрий Иванович Алферов родился в городе на берегу теплого моря в России.
В десять лет вместе с отцом он переехал в Германию, в Берлин. Отец работал в советском посольстве, а он учился сначала в немецкой школе, а потом в университете. Незадолго до окончания университета Дмитрий вернулся в Советский Союз, поступил в летное военное училище и в 1940 году окончил его.
Прежде чем стать Отто Енихе, он уже не раз побывал за линией фронта, в Германии, со специальными заданиями. В 1944 году он попал в автомобильную катастрофу. Машина загорелась, и Алферов получил сильные ожоги. Пришлось сделать пластическую операцию лица. Он очень досадовал: ведь его готовили к новому заданию. Но, как гласит пословица, не было бы счастья, да несчастье помогло. Долечивался он уже в госпитале для немецких военнопленных. Его койка стояла рядом с койкой настоящего Отто Енихе. Его родители — ярые католики — были настроены против нацизма, и в таком же духе они воспитали Отто. Но его взяли в армию, и он воевал, стрелял, сбивал самолеты, за что был награжден высшими орденами. Не сбивать, не стрелять он не мог — иначе бы сбили его. Конечно, можно было бы перелететь к англичанам или к русским. Но тогда родители заплатили бы за это жизнью. Кроме того, он боялся русских. Он видел эту разоренную его соотечественниками землю, видел лагеря русских военнопленных… русские должны были отплатить им, немцам, тем же. Но вот его самолет подожгли. При неудачной посадке он сломал два ребра, сильно была повреждена нога. Требовалась срочная операция, чтобы спасти ему жизнь. И ему сделали операцию…
Он не знал, что его сосед по госпитальной палате — русский. Он принимал Алферова за немца-антифашиста. И когда Алферов сказал ему, что решил бороться с гитлеризмом и скоро отправится в Германию и что успех этого дела зависит во многом от него, Енихе, и изложил свой план, Отто согласился помочь. Он написал письмо родителям. Они должны были переехать в другой город и там выдавать подателя письма за Отто. Он просил не беспокоиться о нем. Он жив, здоров… Пусть только родители берегут себя. А после войны все они снова будут вместе, будут жить в новой, демократической, свободной Германии…
* * *
Алферов чувствовал, что с него не спускают глаз, но от полетов не отстранили. Каждый день, поднимаясь на скоростном самолете в воздух, он боролся с огромным искушением перелететь к своим, которые были уже в каких-то двухстах — двухстах пятидесяти километрах.
