– Уходи, – прошептала старуха. – Они скоро проснутся.
Думаю, именно тогда я начала осознавать, что наши с Жосленом отношения изменились. В ту ужасную ночь нам показалось естественным искать поддержки друг у друга, но опасливое удивление Турид окрасило для меня нашу близость в новые цвета. Я села и смахнула с волос и юбки ошметки камыша. Жослен лежал, наблюдая за мной. Не знаю, о чем он думал. Ни он, ни я не осмелились заговорить, боясь разбудить теннов. Я на прощание сжала его ладонь, встала и, обходя храпящих воинов, прокралась вслед за Турид в покои Гюнтера, где забралась в уютную постель из мягких теплых шкур.
Скальд что-то проворчал во сне и перевернулся, привлекая меня к себе. Не закрывая глаз, я лежала в могучих объятиях, презирая его всей душой.
После набега жизнь на хуторе потекла прежним чередом, хотя мы с Жосленом в обозримом времени навряд ли поддались бы ее обманчивому спокойствию. Вылазка скальдов послужила нам горьким напоминанием о том, за кого они нас держали.
Зима и в Городе Элуа не самое приятное время года: холодает, а жалящий ветер нередко разгоняет людей по домам и останавливает торговлю и досуг. Но тяготы городской зимы не идут ни в какое сравнение с зимовкой в поселении скальдов. Здесь мы оказались в снежной ловушке. Частенько разыгрывалась метель или мороз так крепчал, что даже сами варвары не решались надолго покидать натопленные дома. Но и когда пригревало солнце, ехать было некуда, а делать особо нечего. Слуги, женщины и вилланы проще переносили скуку, поскольку для них всегда находилась какая-нибудь работа. Но Гюнтер и тенны, не имея возможности охотиться или с дозором объезжать свои земли, маялись от безделья. Той зимой я увидела, почему скальдийские воины так любят биться об заклад, ссориться и напиваться: когда день за днем они вынуждены сидеть взаперти в большом зале, им просто нечем больше заняться.
Конечно, чтобы убить время, у них на вооружении есть богатая поэтическая традиция, и та зима выдалась урожайной на разнообразные песни. Вдобавок к известным мне еще с отрочества боевым гимнам и мирным речитативам, которым меня научили местные женщины, я наслушалась длиннющих героических саг, озорных частушек, эпических сказаний о войне богов с великанами, а также восхвалений и поэм, посвященных Вальдемару Благословенному.
О нем рассказывали великое множество удивительных историй.
Будто бы, когда мать его умерла в родах, в дверь племенного чертога поскреблась волчица. Тенны, открывшие дверь, не посмели причинить ей вреда, поскольку мех ее был сплошь белым без единого пятнышка и по этому признаку все сразу поняли, что перед ними не простой зверь. Волчица прошла через большой зал прямо к младенцу Вальдемару и легла рядом с ним, а он бесстрашно вцепился в снежный мех на ее брюхе и принялся сосать молоко.
