Большой зал чертога гудел как растревоженный улей. Именно там находилось сердце поселения скальдов. Раскинувшиеся окрест поля принадлежали теннам – воинам – Гюнтера, а земледелием занимались их вилланы – другими словами, крепостные крестьяне. За право возделывать землю они обслуживали своих теннов и выплачивали вождю отдельный оброк мясом и зерном. Когда Гюнтер с воинами не уезжали на охоту или в набег, они праздно убивали время в большом зале, соревнуясь в силе и в пении.
Гюнтер был неплохим вождем для своего селения. У скальдов довольно сложная правовая система, и дважды в неделю он выслушивал жалобы соплеменников, стараясь судить справедливо и непредвзято. Показательно, что когда он принял решение, по которому один из теннов должен был возместить своему же виллану стоимость сведенного со двора молодого бычка, воин беспрекословно подчинился.
Но все эти реалии я постигала со временем; тогда же, в первый свой день на хуторе, я лишь держала глаза открытыми, а рот на замке, пытаясь хоть в общих чертах свести концы с концами. Самого Гюнтера дневной порой я так и не увидела. Его тенны кишели в зале, с шутками и прибаутками полируя оружие и втирая густой медвежий жир в кожаную обувь. Они рассматривали и живо обсуждали меня, подталкивая друг друга локтями, но никто из них даже не попытался ко мне пристать, поэтому я перестала обращать на них внимание, про себя возблагодарив Элуа за то, что, похоже, став собственностью Гюнтера, оказалась неприкосновенной для его людей.
Пока мужчины перебрасывались солеными шутками и прохлаждались, женщины без устали трудились. Содержать огромный зал чертога в порядке было очень хлопотно: требовалось следить за несколькими очагами, готовить и подавать пищу, убирать за пьяными вояками, чинить одежду, прясть и шить. Немногочисленные домашние слуги помогали с самой тяжелой работой, но большая часть дел приходилась на плечи скальдийских женщин. Хедвиг раздавала им указания с дотошностью, доказывавшей, что и сама она не привыкла сидеть сложа руки. Когда я спросила ее, в чем будут заключаться мои обязанности, она отмахнулась со словами, что это решать Гюнтеру. Тогда я спросила, а нельзя ли мне выйти на улицу, поскольку беспокоилась о Жослене и хотела его повидать. Хедвиг закусила губу и отрицательно покачала головой. Думаю, будь я под ее началом, она разрешила бы мне выйти, но сейчас не осмеливалась встать поперек Гюнтеру – между ним и его рабыней.
