Я перевела его речь для Гюнтера, говоря достаточно медленно, чтобы Жослен успевал улавливать суть и согласно кивать. Скальд почесал подбородок и задумался.
– Мальчишка всем сердцем ненавидит Кильберхаара. Настолько сильно, что, боюсь, ради мести нарушит свою клятву, и неважно, насколько он сейчас искренен. Что скажешь, голубка? Сдержит ли волчонок данное слово?
– Милорд, – честно ответила я, – он связан этой клятвой намного сильнее, чем можно выразить словами. Скорее рассыплются горы и коровы полетят, чем он ее нарушит.
– Что ж, я тебя услышал. – Гюнтер ухмыльнулся Жослену. – Похоже, моя голубка укротила волка, что даже собакам оказалось не под силу. Я дам тебе, ангелиец, одну ночь, чтобы попрощаться с мохнатыми друзьями, а утром посмотрим, какой из тебя получится слуга.
Кассилианец явно понял общий смысл сказанного. Он снова поклонился и сел на снег, скрестив ноги и не обращая внимания на трущихся об него псов.
– Буду ждать распоряжений господина, – ответил он по-скальдийски.
– Он что, так всю ночь и просидит? – с любопытством спросил у меня Гюнтер.
– Не знаю. – Я уже по горло накушалась упрямой кассилианской чести и отчаялась понять логику, которой Жослен руководствовался. – Он может.
Гюнтер покатился со смеху.
– Вот ведь шальная голова! Обязательно покажу его на Слете, если будет служить как полагается! Волк и голубка, прирученные в селении Гюнтера Арнлаугсона! Даже Вальдемар Благословенный может позавидовать такой удаче! – Пребывая в хорошем настроении, он повел теннов обратно в чертог, громко затянув песню о том, как щедро наградит его верховный вождь.
Я разок оглянулась. Ну конечно, Жослен так и сидел на снегу без движения, провожая нас взглядом.
Каким бы грубым и необузданным ни был Гюнтер, но слово свое он держал: на следующее утро с Жослена действительно сняли цепи. Проникшийся ко мне приязнью Кнуд привел меня на это посмотреть. Я не сомневалась, что кассилианец тоже сдержит обещание, но опасалась, что после долгого содержания в кандалах свобода опьянит его и лишит рассудка. Когда охранник разомкнул ошейник, Жослен дернулся. Мускулы его заметно подрагивали, выдавая желание взвиться, но кассилианская дисциплина быстро одержала верх – мой воин взял себя в руки и смиренно поклонился.
– Что ж, посмотрим, как он себя покажет, а? – сказал Гюнтер и указал большим пальцем на одного из теннов. – Торвил, сегодня ты пригляди за ним. Пусть займется домашней работой. Только не давай ему никакого оружия, понял? Если понадобится ломать лед на ручье, чтобы набрать воды, пускай ломает голыми руками. А когда докажет, что не замышляет против нас худого, может, поручим ему колоть дрова или вроде того.
