Менялись виды оружия, в ход пошли и стрелы ("черекаве"), используемые в качестве копий, и увесистая дубинка. Затем стали меняться и партнеры по поединку. На смену падающим под общие крики и пронзительный хохот соплеменников вставали более сильные воины. Кульминацией было действо, причиной которому послужило мое предложение нападать на меня одновременно всем желающим. Дорого бы я отдал, чтобы посмотреть на это со стороны. Крики растревоженных попугаев, лай растерянных собак, визг детей, возбужденные возгласы взрослых зрителей и участников этого спонтанного шоу, казалось, не только разгонят всех обитателей джунглей на версты вокруг шабоно, но и отпугнут самого духа ночи – черного Титири. Но этого не случилось, сумерки стремительно сгущались и вскоре лишь слабые отблески от костров выхватывали из мрака экзотические сценки из нашего веселого и буйного спектакля. Энергично, но максимально осторожно я вновь и вновь освобождался от горячих и влажных тел, прыгал и кувыркался на сырой, утоптанной босыми ногами земле, "работая" в режиме пассивной защиты, в основном освобождаясь от захватов и используя силу наиболее активных противников против остальных. В пылу "сражения", как этого и следовало ожидать, я, незаметно увлекшись, перешел от управления к подсечкам и дезбалансирующим толчкам, а вскоре и к остальному арсеналу любого инструктора по рукопашному бою, естественно за исключением ударной и травмирующей техники. Но активность моих партнеров не угасала. И тогда, истекая потом и давясь от уже давно ставшего густым и горячим воздуха, стиснув зубы, чтобы изо рта не выскочило бешено колотившееся об ребра и стучащее "там-тамом" в висках сердце, я вырвался на свободное пространство. Подхватив на руки улепетывающего от меня во все лопатки какого-то малыша, я прижал его к груди и как подкошенный рухнул с ним на спину. Широко раскинув на земле руки, я тут же объявил мальчонку победителем схватки, вызвав этим поступком волну веселого одобрения, а главное, закончив наши состязания без победителей и побежденных.
На следующий день яномами устроили мне своеобразные испытания по обращению с луком ("фатто"), главным предметом в их жизни, не изменившимся за все века существования южно-американских индейцев. Лук и три двухметровых стрелы с большими наконечниками, зачастую обработанными ядом кураре, – единственное, что несет в одной руке индеецмужчина, отправляясь в джунгли. Оружие всегда должно быть под рукой. Стрелы – большая ценность, и поэтому их подбирают всякий раз после выстрела. Каждая стрела – произведение искусства, и ее изготовление требует немалой сноровки, терпения и мастерства от ее владельца, не говоря уже о ценности материала, из которого она изготовлена. Это специальные твердые породы древесины пальмы-пупунье или пашиубы для разнообразных наконечников, в зависимости от объекта (рыба, обезьяна, птица или человек), охоты или войны; прочные тонкие растительные волокна, отборное большое перо, а главное-прямой, прочный и длинный тростник "камо", служащий немалый срок, поскольку меняется или затачивается костяным ножом лишь испортившийся наконечник. Внушительные размеры лука и стрел в руках у невысоких, по нашим меркам, индейцев объясняются просто, для того чтобы поразить цель, стрела должна не изменить направления полета, что весьма сложно в густых зарослях джунглей.
