— Башкирский мед хороший, но он, товарищ нащалник, не лучше нашего, как блондинка, например, товарищ нащалник, не лучше брунетки.
Простодушный Васил хотел перевести разговор в шутейную плоскость, но Курбанов такой игры не принял.
— Я тебя, етит-твою, спрашиваю: почему твой мед не такой, как башкирский? Моя жена привезла в банке из Уфы, там у нее сестра живет, я попробовал — это мед. А твой мед, етит-твою, — это не мед.
— А что это? — удивленно воскликнул по-татарски Тимур и заржал, как конь. — Мы манную кашу туда не замешиваем для густоты, как это делают, я слышал, в городах! И конфетную патоку туда не льем! Да у нас ее и нет. У нас только пчелы и цветы, валлахи!
— Не знаю, не знаю, — недовольно бормотал секретарь райкома.
Помощники Курбанова, доселе с радостью лакавшие местный мед и превозносившие его, при словах начальника уныло закивали, как бараны у ворот. А второй секретарь даже так сказал:
— Я вас предупреждал, братишки, чего-то не хватает в этом бале.
Етит-твою.
Тимур хотел что-то еще пылко бросить, да под взглядом Васила смолчал, только лицом стал красен. А Васил мягко начал объяснять приезжим начальникам, как детям:
— Мед не может походить на мед, как не может цветок походить на цветок. В Башкирии степи, там чабрец, там другая трава. У нас — сами смотрите… — И он повел рукой вокруг, словно бы приглашая гостей оглянуться. — Наш мед не такой сладкий, но он богатый. От всех болезней.
Курбанов отбросил ложку с медом на траву и поднялся.
— Нет! Вы, наверное, ленитесь, сидите на месте. Вот пчелы, етит-ттвою, уже и сняли весь нектар… Я разбираюсь, разбираюсь! И теперь едят говно с дороги. Я сам видел, пчела клевала коровьи лепешки.
Васил покачал головой:
— Неправилно вы говорите, товарищ нащалник. Вы много правилно говорите, но это неправилно говорите. — Бедный пасечник хотел как-то умилостивить высокого гостя. Он стоял перед ним в драной майке, в холщовых штанах на военном истертом ремне со звездою на пряжке, босой. — Это не пчела кушала, это оса кушала. Пчела не будет кушать коровью лепешку. Это я могу, а она не будет.
Очень не понравилась заезжему начальнику речь пасечника. Он закрутил головой, как если бы искал глазами, где тут дрын валяется, которым можно было бы стукнуть упрямца.
Положение спас Тимур. Он снова вступил в разговор, теперь уже по-русски:
— Вы болшой щиловик, ми плохо говорим русски. Ми вас поняли. Мед будет.
— Что ты хочешь сказать, етит-твою? Я правильно критикую?
