Подошел к мерину. Старая умная лошадь покорно стояла, она не могла лечь или упасть — все четыре ноги были прихвачены нарастяг, она могла только стоять, чуть повиснув животом, и ждать…
— Но, но, алтын ат… золотой мой конь… тише…
Алмаз погладил холку, уши, черные губы, белое пятно от ушей к храпу, лошадь поворачивала голову и жалобно глядела на него огромными фиолетовыми глазами. Она была с уздечкой, значит, из какого-нибудь ближайшего колхоза, но где хозяин? Видно, когда отлучился, увели конягу — и вот, как скульптуру, здесь поставили. Старая, вислогрудая, с мохнушками на бабках, с репьем и кусочком красной проволоки в хвосте, она стояла и ждала.
Алмаз встал на колени, положил на землю шляпу. Сказал лошади:
— Теперь тихо, мой золотой…
Шофер Фарид, белоголовый парень и еще один держали на всякий случай ногу лошади. Начали с опасных — задних.
А вокруг трещали звезды электросварки и шипели полумесяцы автогена, гудела, дергалась земля под свайными молотами и экскаваторами, с надсадным ревом проползали груженые КрАЗы и БелАЗы по неровным бетонным дорогам, в котлованах рылись бульдозеры, в небесах щелкали и гнусаво пищали сигналами башенные и мостовые краны. Везде — в небесах, на земле и под землей — работал хороший народ, и лишь где-то покатывались со смеху трое очень плохих людей, которые страшно обидели Алмаза в его лучший день, но он их обязательно найдет. Вот только поможет лошади и пойдет искать…
— Тихо, мой милый, тихо, моя золотая… — путая мужской и женский род, бормотал Алмаз.
Все получалось. Он осторожно выколачивал гвозди из старых, слоистых, желтых копыт, отвертка порой била в сторону, резала роговое вещество, но лошадь этого обычно не чувствует.
— Гады… — шептал над головой Алмаза белоголовый. — Уж думал, здесь таких нету… Н-ну, я вас еще встречу! Двоих запомнил, как тещу родную… как дядю двоюродного…
Алмаз еле успел отпрянуть — копыто взлетело, одна нога освободилась.
— Тихо, тихо… — начали уговаривать конягу все, кто стоял рядом. Из автобуса смотрели, страдая там от духоты. Бабай в темных молодежных очках вышел, скривил синие губы, погладил Алмаза по голове… Алмаз принялся за следующую ногу.
— Наверное, электросваркой, — говорил один из парней. — Один контакт к раме, другой к копыту… А?
— Волосы опалены, гребенкой пахнет… Наверное, автогеном жарили. Неужто баллон тащили? Нет, конечно, электросварка. Здесь и подключились, вон переносной трансформатор…
Со всех сторон катился гул рабочего дня. Сотни, тысячи, десятки тысяч людей сновали, суетились, мелькали средь красного и черного леса, средь железных и бетонных колонн, они были в касках, с электродами в руках, с домами, с лопатами… Все колебалось в синей воде зноя…
