— Ишь ты, образованная! — зло заметил по-татарски бабай в темных очках. — Ты лучше скажи, почем редиску и землянику везешь на Каваз продавать?
Старушка вскинула надменное плоское лицо и замолчала.
«И все равно все они хорошие… — думал Алмаз, трясясь на ходу автобуса, наклоняя пониже голову, чтобы взглянуть в окно. На его прямом длинном носу блестел пот; маленький, алый, почти девчоночий рот разъезжался в улыбке, и видно было, что внизу, слева, одного зуба нет. — Хорошие, хорошие, родные…»
Автобус преодолевал разбитый большак, по сторонам бежала низкая, бесцветная от пыли рожь, а сзади вырастало облако белой пыли и затмевало солнце над ближайшими деревнями.
Вдали поля были зеленые, и страшными черными зигзагами их разрезали овраги.
Совсем уж на горизонте остались еле заметные синие волны — синие холмы, синие горы с ветряными мельницами, там ютилась деревушка Алмаза. Там по косогорам, по краям оврагов, где не сеяно, отец пас колхозных лошадей. Но их и вовсе отсюда не увидеть. Уезжает, уезжает Алмаз на стройку — что ждет его там?..
Автобус перевалил через канаву, миновал огромные катки, самосвалы с дымящимся гудроном и покатился ровно-ровно, словно заскользил по новой гладенькой асфальтовой дороге. А тут еще другая слева прихлестну-лась, такая же синенькая, гладкая, и на обочине парни мелькнули, они голосовали — видно, от аэропорта вышли на главное шоссе, не дождались транспорта. Дверцы автобуса были все время открыты, и шофер лишь слегка притормозил — парни заскочили, вытирая шеи, тяжело дыша, и разговор старичков принял другой оборот.
— Ах, какая дорога! — восхитился русский дед в тюбетейке. — Едриттен-биттен. Как в Ермании.
— Я в Германии был, — отозвался бабай в темных очках. — Ой-ой! И в Австрии был. Ой-ой…
— И у нас умеют строить. Вот надо было — и построили!
— Зна-атная дорожка… — съехидничал студент в штормовке, который только что вошел и, видно, вспомнил Гоголя, разговор крестьян возле кибитки Чичикова. — Это ежели да по такой дороге пятак прокатить… до самого Каваза, поди, докатится?..
— Деньги к деньгам идут, — пискнула, не удержалась образованная старушка и замолчала.
— Бога-атая стройка… че им такие-то дороги не проложить, — добродушно сказал русский дед. — Асфальт!
— Скоро такая автострада свяжет все культурные центры республики, — отметил молчавший до сих пор человек с портфелем. — Вопрос изучается.
— Скорей бы уж… — вздохнула пожилая женщина, соседка той, что рассуждала о ракетах, — а то ездишь, и к вечеру все внутри перекрутится, не знаешь, где сердце, где печень.
