— Как пройдут-то? — озабоченно оглядываясь, спрашивал Макарий, молодой послушник, который только готовился к монашескому постригу.
— Ничего, пройдут, — отвечал ему Игнатий, издавна заведовавший всеми строительными работами в монастыре. — Вон туда, к стенке отгребем, и хорошо будет. Сразу место освободится. Встанут.
На следующее утро, когда место упокоения было готово, тела усопших обернули в саваны и с пением понесли в пещеры.
В Кащеевке уже знали о страшном происшествии, днем многие из деревни приходили в храм. Но на погребение мирские не допускались, в шествии участвовала только монастырская братия.
— Вот тебе и похвастал Ванятка, — утирая слезы, вздыхал Никита, двигаясь рядом с маленьким Гришей в хвосте процессии. — А говорил, поеду в Москву на ученье. Вот тебе и ученье…
Процессия приблизилась к левому приделу церкви, головная ее часть спустилась в подземный ход.
Несколько монахов под руководством настоятеля разместили тела в глубокой нише, сделанной в стене молельни прямо напротив глиняного аналоя. После этого вниз поочередно стали спускаться другие монахи, чтобы проститься с братьями.
Когда прощание закончилось, в подземную комнату вновь спустился Игнатий со своими помощниками.
Они начали засыпать тела и, разведя часть глиняного грунта водой, стали замазывать внутреннее пространство ниши, образуя на расстоянии полуметра от стены комнаты еще одну стену.
Когда монахи уже заканчивали работу и напротив аналоя появилась аккуратная, метровой высоты ниша, в глубине которой виднелась ровная вертикальная поверхность с нарисованными на ней восемью крестиками, в молельне вновь появился настоятель.
Сброшенный в кромешную тьму подземелья, Харитон долго лежал без сознания.
Но вот перед глазами стали проплывать смутные образы, начали передвигаться чьи-то темные тени.
Он увидел, что в маленькой подземной комнате, где он был недавно, горит свеча и какой-то человек сосредоточенно копошится возле одной из стен напротив глиняного столбика.
— Подожди, Игнатий, — послышался голос. — Ты еще не закрыл верх?
Среднего роста мужчина в длинном монашеском одеянии вошел в комнату, держа в руках прямоугольный пергаментный сверток.
— Давай-ка ее вот сюда пристроим.
— Что это, отец Антоний?
— Не важно. Вещь одна. Ценная. Пускай здесь, вместе с братьями побудет. Кто его знает, как оно там обернется. Не хочу, чтобы в чужие руки попала. Вот сюда ставь ее наверх, да и замазывай с Богом.
Человек, работавший возле стены, немного отодвинулся, и Харитон увидел перед собой неглубокую, около полуметра, нишу, внутренняя стена которой почти на всю высоту была замазана свежей глиной. Сантиметрах в тридцати от пола, нацарапанные на аккуратно выровненной поверхности, виднелись восемь крестиков.
