— А?.. — смутившись, не нашелся с ответом тот.
— Балда! — на весь лес гаркнул высокий, вызвав у своих спутников приступ неудержимого хохота. — Али ты глухой, дядя? Или не знаешь, как нужно отвечать, когда тебя революционная власть спрашивает? Так мы живо выучим. А ну-ка, прими его, товарищ Колпаков. Ишь, расселся, гнида. Мы тут стоим перед ним, а он развалился как барин. С барами нынче разговор короткий.
Говоря это, человек в кожанке схватил тщедушного Феодосия за шиворот и с силой толкнул прямо в руки приземистому плотному мужику, у которого на винтовке поблескивал примкнутый штык.
— Получи, товарищ Колпаков. Твоя добыча будет.
— Эй ты! — вступился Арсений. — Чего руки распускаешь? А ну, не озоруй!
— Чего-чего? — прищурился высокий. — А ты кто таков, чтобы мне указывать? Я — революционной власти представитель. У меня все полномочия. Я тебя хоть сейчас в расход пустить могу, контру поганую. У меня на таких, как ты, указ специальный. Слыхал? По законам революции — к стенке.
Выкрикивая свои угрозы, высокий все больше распалялся, серые глаза его становились злобными и безумными.
— А ну кажи, чего везешь! Живо! Обыщи его, товарищ Колосов, — приказал он, прикладом сталкивая с телеги и Арсения. — Как пить дать деньги припрятал, крыса церковная. У меня нюх на таких. А вы чего вылупились, семя поповское? — продолжил высокий, обращаясь к детям.
Сбившись в кучу на самом краю телеги, они испуганно наблюдали за происходящим.
— Не замай их, товарищ Раскатов, — вступился один из отряда. — Не видишь — сопливые совсем. Что с них?
— Сопливые, говоришь? — растягивая губы в злой усмешке, отвечал Раскатов. — А и хорошо, что сопливые. В зародыше поповское семя душить надо.
Между тем Колосов, обыскав Арсения и не найдя ничего ценного, начал копаться в соломе, устилавшей дно телеги.
— Вона! Гляди-кось, сколько тут всякого у них! — с довольной улыбкой воскликнул он, обнаружив кульки и свертки, собранные в дорогу монахами. — Глянь-кось, товарищ Раскатов. И провианту тут, и добра всякого…
— Ты деньги, деньги ищи. Ну-ка дай, я сам гляну.
Человек в кожанке встал рядом с Колосовым и начал небрежно разбрасывать свертки с провизией.
Отшвырнув очередной кулек, он увидел торчащий из соломы ствол ружья, да так и застыл на месте с протянутой рукой.
— Ах ты контра… — медленно проговорил он, поворачиваясь к Арсению. Лицо его, и без того красное от алкоголя, еще больше налилось кровью, багровея от ярости. — Диверсию затеваешь? Да я тебя…
