Он медленно встал со стула и направился в ванную. Резко нахлынувшее опьянение только усугубляло его состояние. Вымыв руки, он поднял взгляд к зеркалу и начал смотреть в свои собственные глаза, как в глубокое озеро, внимательно наблюдая за расширением зрачков. Он явно хотел сказать что-то самому себе – что-то очень важное. Но ничего придумать, а тем более сказать, он не мог. Лишь попытался ободряюще улыбнуться, но и этого у него не получилось, хотя раньше всегда получалось. Набрав в ладони холодной воды, сколько было можно, он наклонил голову и умыл лицо.
- Спокойной ночи. – Пожелала Марина Андреевна сыну, когда он словно привидение вышел из ванной.
- Спокойной ночи. – Произнес он, по-прежнему погруженный в свои размышления, и медленно проплыл в дальнюю комнату.
“Буквально только что поступила информация о том, что операция по спасению заложников в музее проведена и, надо сказать, не совсем удачно. По последним данным, погибли двенадцать туристов, один боец спецназа и все террористы, включая предводителя банды”. – Это радиосообщение было последним, что слышал Алексей за тот день. Он очень устал и явно был не в духе, больше всего ему хотелось спать, а проснувшись, понять, что все, что с ним происходило, было лишь сном. Хотя, нельзя однозначно сказать, хотел ли он этого, но что-то трепещущее внутри него вдруг как будто лопнуло от напряжения и заставило его ясно сформулировать для себя нечто. По его мнению, это у многих сидело в голове, но никак не могло выбраться: “Мир идет ко дну… – Последняя мысль напугала его и в то же время повела за собой дальнейшие рассуждения. – Нас семь миллиардов, каждый день погибает около пятисот тысяч – мы вымираем как биологический вид, хоть и быстро размножаемся. Но что же будет после нашей смерти? Неужели будет нарушена цепь питания, и все остальные организмы постепенно вымрут? Почему-то мне так не кажется”. – Тут Алексей ощутил небольшую, но искреннюю радость и даже, как ни странно, некую гордость. Но вскоре эта гордость вновь превратилась в ненависть, причем объекта ненависти он найти не мог, он просто испытывал ее, возможно даже, к самому себе, но это не имело для него принципиального значения.
На минуту он прислушался к тому, что делала мама, и, убедившись, что она легла спать, медленно встал и подошел к окну. Ему стало слишком жарко, и он решил приоткрыть его. В комнате царила темнота, поэтому он отчетливо видел все, что происходило на улице. Перед ним открывался вид на центральную часть города, которая находилась примерно в пяти километрах. Недалеко от дома, в двух кварталах, протекала прикрытая тонким льдом река, а дальше, за рекою, на большом пустыре располагалась лыжная база, куда тысячи лыжников и сноубордистов приезжали кататься каждой зимой.
