Еще томительная минута ласк, исторгавших из груди девушки судорожные всхлипывания, и они опустились чуть ниже, где и остановились; их смелые, решительные движения сменились мягким, ласковым напором, но Заре казалось, что ее сердце сейчас разорвется. Она страстно жаждала разрядки, облегчения, которые могла дать только кульминация того, что творил с ней опытный Джамал, и в то же время ненавидела себя за это. О, как хотелось бы ей забыть обо всем на свете и отдаться целиком, без остатка этой жгуче-сладкой волне, поднимающейся от бедер и обволакивающей мозг розовой пеленой… Но она не могла! Это означало бы сдаться, сломаться, признать над собой власть человека, бывшего и остающегося ее врагом.
Не сразу Зара заметила, что ласкавшие ее пальцы уже проникли куда глубже, чем раньше. Она резко вскрикнула, протестуя против столь наглого вторжения внутрь своего тела, и попыталась вырваться, но ноги Джамала сжимали ее, подобно тискам.
Наконец его рука покинула ее лоно. Джамал отпустил ее, но лишь на секунду — тут же схватил за плечи и притянул к себе.
— Тебе нравится, принцесса? — обжег ухо Зары горячий шепот Джамала. — Ну же, раздвинь ноги и позволь мне подарить тебе истинное наслаждение.
— Нет! Этому не бывать! Можешь отправить меня назад на конюшню, но тебе не удастся использовать меня как вещь!
Джамал отстранился от своей пленницы. Он выглядел разгневанным.
— Я не использую тебя. Я хочу доставить удовольствие тебе… и себе тоже. Почему же нам не помочь друг другу?
— Но я этого не желаю! — упрямо возразила Зара. — Берберские женщины свободны в выборе любовников. У нас равные права с мужчинами.
Выросший в уважении к традициям ислама и учению Аллаха, шейх только покачал головой. Даже на родине его матери женщины не были равны мужчинам: они не могли, например, владеть собственностью и заключать торговые сделки, должны были слушаться своих мужей или, по крайней мере, уважать их желания больше, чем свои.
— Ты рабыня, а у рабов нет прав, — жестко сказал Джамал. — Стоит мне только захотеть, и я возьму тебя прямо здесь.
— Я так легко не сдамся!
Джамал изумленно воззрился на нее. Ее красота околдовывала. Аллах свидетель, он желал ее, желал страстно, но брать женщину силой… Такого еще не случалось, в этом просто не было необходимости.
«Эта маленькая дикарка станет покорной и ласковой как шелк, — поклялся он себе. — И не по принуждению, а по доброй воле».
— Хочешь помериться со мной силами, маленькая бунтарка? Изволь. Но помяни мое слово: не позже чем через четыре недели ты сама ляжешь в мою постель. Если этого не случится, я тебя отпущу.
