Рассмотрим заглавный лист сочинения Шпренгеля, им самим рисованный; здесь в числе других опыляющих цветы насекомых изображены шмель и пчела, которые, как писал автор, «играют весьма важную роль как в природе, так и в этой книге».
Шпренгель очень внимательно изучил всевозможные устройства для опыления цветков пыльцой других растений. К числу таких приспособлений относится прежде всего дихогамия — разновременное созревание тычинок и пестиков.
На обрамляющей заголовок книги виньетке, составленной из 28 разных цветков, можно увидеть и цветок кипрея, о котором Шпренгель писал:
«Это — кипрей, впервые натолкнувший меня на одно из важнейших открытий, заключающихся в этой книге. В цветке сначала поспевают только тычинки, вследствие чего он содержит только пыльцу, но не имеет зрелого пестика. В этом состоянии его уже посещают шмели, которые уносят на себе пыльцу… Когда в цветке разовьется рыльце пестика, то он уже обыкновенно бывает лишен пыльцы. И тут шмели его опыляют пыльцой, принесенной с более молодых цветков».
То, что своя пыльца не попадает на пестик цветка, важно для качества семян. Но не только… Рассказывая, к примеру, о цветке шалфея, Шпренгель заметил: его дихогамия полезна также потому, что «позволяет шмелям полностью собрать пыльцу всех пыльников из молодых цветков».
Может показаться странным, но даже Шпренгель, так пристально изучавший цветок и работу в нем насекомых-опылителей, различал всего две формы шмелей: крупных и мелких. Видов он еще не знает.
Лишь спустя полвека после Шпренгеля французский биолог Ж. Ламарк, всего две страницы уделив в «Естественной истории беспозвоночных» шмелям, говорит уже о шести формах этих насекомых.
Таким образом, 250–300 лет назад шмели перестали теряться в массе других шестиногих. Но шмели оказались открыты только для науки.
А надо сказать, что далеко не всякое открытие приобретает необходимую известность сразу. Бывает, проходит немало времени, прежде чем знание, добытое одним или несколькими исследователями, обогатит умственный арсенал, войдет в культурный обиход всех или множества людей. Иные открытия совершались подчас дважды, трижды, четырежды, пока весть о последнем достигала наконец сознания человечества.
Та же дихогамия цветков, как показали позднейшие изыскания, задолго до Шпренгеля была обнаружена не только Андреем Тимофеевичем Болотовым, но и несколькими другими натуралистами — итальянцем, шотландцем, немцем, шведом и членом Санкт-Петербургской академии Кельрейтером. И тем не менее даже после Шпренгеля она долго оставалась неизвестной для ученых.
