Ребенок учит взрослых и еще кое-чему: подлинная любовь должна непрерывно стараться максимально позитивно трактовать поведение ребенка, особенно то, которое (в любое время) можно принять за непослушание.
Родителям приходится догадываться, что на самом деле означает плач, пинок, горе или гнев. И что отличает родительскую программу трактовки (от происходящего в обычных взрослых отношениях), так это – милосердие. Родители знают: пусть их дети и испытывают неприятности или боль, в природе своей они хорошие. Как только обнаруживается реальная причина, терзающая малыша, их статус в глазах родителей восстанавливается: о, эта реакция так естественна! Когда дети плачут, мы не обвиняем их в неподобающем поведении или в жалости к себе – мы выясняем, что их огорчило. Когда они кусаются, мы знаем, что они, должно быть, испуганы или возмущены. Мы понимаем, как коварно могут сказываться на состоянии малыша чувство голода, переменчивый желудочно-кишечный тракт или нехватка сна.
Насколько же мы были бы добры, если бы сумели перенести хотя бы частичку этого инстинкта в отношения со взрослыми людьми, если бы и в них мы могли заглядывать за пелену раздражительности и озлобленности и распознавать страх, смятение и изнеможение, которые почти неизменно там присутствуют. Вот это бы и значило взирать на род человеческий с любовью.
Первое Рождество Эстер проводит с бабушкой. Она проплакала в поезде большую часть пути до Инвернесса. Ее мать с отцом бледны и истерзаны ко времени, когда они добираются до дома с террасами. Дома что-то вызывает у Эстер боль, но она никак не поймет, что и где. Родители подозревают, что ей слишком жарко. Убирают одеяло, потом ее вновь им кутают. На ум приходит новая мысль: возможно, это жажда, или, наверное, солнце, или звуки телевизора, или мыло, каким ее мыли, или какая-нибудь аллергия на простыни. Больше всего впечатляет, что ни разу не предполагается, будто это просто раздражение или горечь: ребенок всегда (в глубине души) хороший. Родителям просто не удается понять, в чем корень беды, несмотря на то что перепробованы уже и молоко, и массаж спинки, и присыпка, и ласки, и менее тугой воротничок, усаживание, укладывание, мытье и хождение вверх-вниз по лестнице. Под конец бедняжку вырывает пугающим количеством сластей из бананов и коричневого риса – прямо на ее новое льняное платьице, ее первый рождественский подарок, на котором бабушка вышила «Эстер», – после чего она сразу же засыпает. Не в последний раз, зато при бесконечно большем участии всех вокруг ее отчаянно не понимают.
