Довольно длительное время все чувствуют себя лишними рядом с ними. Им не хочется видеть никого из друзей, бывших отрадой и надеждой каждого до того, как они встретились. Однако чувство вины и любопытство постепенно пробудили в них лучшие чувства. На деле это означает: они стали чаще видеться с друзьями Кирстен, поскольку у Рабиха приятели были рассеяны по всему свету. Группа однокашников Кирстен по Абердинскому университету по пятницам собиралась в баре «Арка». Далековато от их квартиры, практически через весь город, зато там имелось огромное разнообразие виски и живого разливного пива – хотя в тот вечер, когда Кирстен уговорила Рабиха наведаться в бар, ее супруг довольствовался газированной водой. И не в силу особенностей своей религии, как пришлось ему разъяснять (пять раз), просто у него не было настроения пить.
– «Муж и жена», обалдеть! – восклицает Кэтрин, в голосе которой улавливается насмешка. Она против браков и лучше относится к тем, кто подтверждает ее предубеждение. Конечно, фраза «муж и жена» все еще звучит странновато и для Рабиха с Кирстен. И они тоже зачастую заключают эти титулы в ироничные кавычки, дабы облегчить их громоздкость и неуместность, поскольку не чувствуют в себе ничего похожего на тех людей, каких склонны ассоциировать с этими словами, рождающими представление о более старших, более устроенных в жизни и более жалких, чем себя считают сами молодожены. «Миссис Хан пришла!» – с удовольствием восклицает Кирстен, приходя домой, играючи относясь к понятию, в которое по-прежнему лишь отдаленно верится каждому из супругов.
– Так, Рабих, ты где работаешь? – спрашивает Мюррей, который неприветлив, бородат, работает в нефтяной отрасли и одно время в университете был воздыхателем Кирстен.
– В архитектурной фирме, – сообщил ему Рабих и отчетливо ощутил себя девочкой, как то случалось с ним порой в присутствии более властных мужчин. – Мы занимаемся проектированием городских площадей и районированием пространства.
– Погодь, старик, – прерывает Мюррей, – ты меня уже усыпил.
– Он архитектор, – поясняет Кирстен. – Еще он занимается домами и офисами. И, будем надеяться, сделает больше, когда экономика вновь наберется силенок.
– Понимаю: пересиживаем рецессию в темных уголках королевства, не так ли? Прежде чем снова выйти под яркий свет рампы и возвести очередную великую пирамиду Гизы? – Мюррей посмеивается (может, громче, чем следует) над собственной шуткой, в которой нет ничего забавного. Но не это задело Рабиха, скорее то, как повела себя Кирстен: нежит в руке остатки пива, головку склоняет к старому университетскому приятелю и от души вместе с ним хохочет, как будто и в самом деле было сказано нечто остроумное.
