– Вот именно, – отвечает он. – Я чувствую себя двухтысячелетним. Я древнее скал, на которых сижу.
– Каких скал? Здесь нет никаких скал. Ты сидишь на диване.
– Это цитата. Парафраз. Уолтер Пейтер.
– Да ну тебя с твоими цитатами! Не все люди живут в кавычках, знаешь ли.
Тин вздыхает. Джорри не слишком начитанна – она предпочитает серьезной литературе исторические романы про Тюдоров и Борджиа. Подобно вампиру, я много раз умирал[17], цитирует он мысленно, не рискуя, однако, произнести эти слова вслух – Джорри встревожится, и тогда с ней будет очень сложно. Она боится не вампиров как таковых: она отважна и любопытна, и первой полезла бы в какую-нибудь запретную гробницу. Что ее напугает, так это мысль о превращении Тина в вампира – или вообще в кого угодно, отличного от ее представления о нем.
Но пока что Джорри всячески старается сама превратиться в кого-то другого. По ее собственным стандартам, она недотягивает до идеала. Единственный ее предрассудок имеет отношение к дорогой косметике. Джорри по правде верит обманчивым, заманчивым этикеткам, сулящим пухлость, упругость, исчезновение морщин, возвращение юной свежести, намек на бессмертие – несмотря на то, что много лет работала в рекламе и должна бы знать цену всем этим цветистым оборотам. Она вообще не знает многого, что должна бы знать, – в частности, навыки макияжа у нее оставляют желать лучшего. Тин вынужден напоминать, чтобы она, когда наносит блестящую бронзовую пудру, не останавливалась на середине шеи, а то возникает впечатление, будто голова отрезана и вместо нее пришита чужая.
С волосами они в конце концов нашли компромисс – Тин согласился на белую прядь слева («гериатрический панк», как он это обозвал про себя). Недавно к белой пряди добавилась цепляющая глаз ярко-красная. Все вместе напоминает скунса, пережившего встречу с бутылкой кетчупа и замершего в свете фар. Тин от души надеется, что из-за кровавой полосы его не потащат в полицию, решив, что это он избил бедную Джорри.
Давно прошли те дни, когда Джорри создавала знойный, цыганский образ, со склонностью к ярким африканским тканям и экзотической бижутерии – тогда она могла надеть что стукнет в голову, и ей все шло. Она утратила этот навык, хотя и сохранила пристрастие к яркому и экзотическому. Тина всегда подмывало сказать ей, что она старуха, а косит под молоденькую, но он так и не сказал. Он сдерживался изо всех сил и говорил ей это о других женщинах, чтобы рассмешить.
