— Да не ведаю, что написано. Разве я умею по писанному читать!
Гнев охватил Кристину.
— Надо было к Миколаю сбегать! — крикнула она.
— А было у меня время? — возразил парень.
Женщина сорвалась с места и потянула сына за сермягу. Снова пылало у нее лицо и, как струны, дрожали на нем морщины. Она бежала к Миколаю и тащила за собой сына. Миколай читал местным крестьянам все их письма. Эта обязанность, не доставляя солдату больших хлопот, приносила ему почет и была одной из причин особого к нему уважения.
Когда мать и сын, торопливо шагая по дороге, были уже недалеко от фольварка, до них долетели со стороны корчмы громкие крики и вопли.
— Что там такое? — пробормотал Антосек.
Кристина не ответила. Какое ей было теперь дело до дерущихся в корчме мужиков? Она держала в руке письмо от сына и не знала, что в нем написано.
Подходя к хате Миколая, они увидели толпу людей, бегущих к усадьбе, среди них были и тамошние батраки. Они силком вели какого-то человека, а он вырывался и осыпал их ужасающей бранью. Это был Ясюк. Вид у него был страшный. Пьяный, без шапки, растрепанный, с избитым до синяков лицом, в изорванной сермяге, он метался, кричал и страшно ругался. Глаза у него были налиты кровью, на губах выступила пена. Невозможно было узнать в нем спокойного, рассудительного, всегда немного угрюмого человека, каким он был еще несколько месяцев назад. Теперь это был доведенный до бешенства зверь. Батраки, которые вели его, тоже кричали, кричал и шедший обочиной дороги наместник, крики и смех раздавались в толпе сбежавшихся баб и деревенских ребятишек. Этот дикий гам наполнял чистый воздух августовского вечера, летел далеко по широкому желтому жнивью, уносился ввысь к бледной, подернутой розовыми облаками небесной лазури.
Антось подошел к одному из батраков и стал с любопытством расспрашивать его, что случилось с Ясюком и за что его, как преступника, тащат в фольварк.
— Напал пьяный на своего дядьку и страшно избил его, за становым послали… — ответил батрак.
Антось остановился и даже рот разинул.
— Да что ты? — удивился он. — Такой порядочный человек был и непьющий. Неужели ему так Павлюковой земли захотелось?
С порога Миколаевой хаты его торопливо звала Кристина. Что ей до Ясюка, его ярости и несчастья? Она хотела знать, что пишет ей Пилипчик.
Войдя в хату Миколая и поклонившись, она произнесла:
— Слава Иисусу Христу!
— Во веки веков! — отозвалось два голоса — Миколая и его дочери Ульянки.
