— Прежде всего, ваше… хм… — я намеренно помедлил, — …высочество, позвольте напомнить, что я не сказал ни единого слова, которое можно было бы расценить, как оскорбление по отношению к принцу Максимилиану. В чем именно вы увидели неуважение?
— В болтовне о тех связях, что якобы имелись между ним и… вашей родственницей. Обладающей слишком богатой фантазией, — сквозь зубы бросила она.
— А что вас больше возмущает? Связи?.. Или то, что я сказал о них вслух? — раздражение заставило меня говорить довольно резко. — Впрочем, это неважно. Вы напрасно стараетесь задеть мою бабушку. Виолетта Немирович, урожденная Спенсер — очень достойная женщина. Пусть сейчас она прикована к постели, разум ее так же остер, как и раньше, и она ни разу не дала повода усомниться в своей честности. Если на то пошло, то ваше обвинение в богатой фантазии несправедливо просто потому, что бабушка ни разу не упомянула при мне имя принца Максимилиана. До прошлой недели я и понятия не имел, что они могли быть знакомы… даже если бы этот вопрос меня хоть как-то интересовал.
— Так стоило ли распускать слухи, порочащие честь и принца, и вашей достопочтенной бабушки? Особенно, если у вас нет надежных источников информации… и вас это вообще не интересует? — недобро прищурилась принцесса.
— Я не говорил, что информация ненадежна. Напротив, словам непосредственного участника тех событий вполне можно доверять.
— Если ваш источник заслуживает столько же доверия, как пресловутая "Белая птица", которую я, борясь с отвращением, смогла посмотреть до конца лишь со второй попытки, то лучше бы его и не упоминать! — она сверкнула глазами.
— Думаю, мой источник можно отнести к более надежным. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Я видел мюзикл. Кстати, если вы так внимательно подслушивали, то наверняка поняли, что в оценке некоторых аспектов сего опуса мы с вами сходимся — как бы удивительно это ни было, — криво усмехнувшись, ответил я. — И если взглянуть беспристрастно, то об этой печальной истории осталось так мало свидетельств, что и "Белая Птица" может претендовать на некоторую, пусть даже незначительную, источниковедческую ценность.
— Если бы вы знали, как долго, как безуспешно я разыскивала любые, самые крошечные крупицы истины о тех событиях, вы бы поняли, каким издевательством видится мне эта… эта галлюциногенная профанация, которая всплыла в конце летнего театрального сезона! И вы еще имеете наглость утверждать, что в ней есть что-то, кроме лжи и наркотического бреда?! — на скулах Грегорики Тюдор вспыхнул горячечный румянец. Кажется, принцесса была просто в бешенстве… но это ведь ее проблемы, не так ли?
