— Послушай, — я присела на подоконник перед Кронштадтским, — а кто тебе слил информацию о Полонском?
— На Марка был особый заказ, — лаконично ответил он, развернулся ко мне полубоком, чтобы я не могла видеть, что происходит на экране, и снова застучал по клавишам.
— Но ведь получается, что ваш информатор сработал грязно: клиент сам оказался аферистом, — высказала я предположение, которое обдумывала во время утренней пробежки по гостиничному парку и завтрака в ресторане. — Может, стоить довести это до сведения Прохора?
Во мне все еще шевелилась надежда, что моя встреча с легендой тарасовского картежного мира произойдет раньше, чем я в компании двух шулеров обчищу еще чьи-то карманы.
— Информаторы не оценивают честность клиента, — осадил меня Кронштадтский, не оборачиваясь и продолжая стучать по клавишам. — В этом деле никто не дает никаких гарантий, и любые проблемы игрока — это только проблемы игрока. А не информатора. И тем более не Прохора.
Последняя надежда рухнула. Я еще какое-то время постояла у окна, посмотрела на своего напарника, а потом уныло ушла к себе. С этого дня все в моей жизни встало с ног на голову.
Днем я спала, забравшись в норку из пледов в гостиничном номере на окраине Тарасова. А по ночам я одевалась в эффектные наряды, ярко красилась, ловко подкручивала концы длинных волос, обувала туфли на высоких каблуках, накидывала на плечи летний плащ и спускалась в холл, где меня уже ждали двое мужчин — высокий темноволосый брюнет в драповом пальто и не менее импозантный господин с выразительными чертами жгучего испанца. Мы никогда не выходили из гостиницы вместе и никогда вместе не возвращались — это было первое правило нашего странного преступного союза.
Второе же правило гласило, что когда работаешь в команде, то роли должны быть четко распределены — иначе баста! В первый же кон каждый из нас выбрал себе амплуа, в котором чувствовал себя наиболее комфортно. Кронштадтский взял на себя функции добытчика. Поначалу жадный и мелочный, скупившийся хоть на рубль увеличить ставку, к концу игры он становился воплощением сосредоточенности. Именно около него, по нашему сценарию, в конце игры должна была оказываться вся стопка игральных фишек. Я была на подхвате у добытчика: мудреными жестами, которым научил меня в свое время Ник, я давала своему напарнику подсказки, иногда путала ходы, ловко подглядывала в карты жертвы, когда надо — пасовала, а если понимала, что дело идет к развязке, подначивала и повышала ставки. Полонский же в нашей компании взялся разыгрывать неприглядную, но очень важную роль «барана»: он вечно делал большие ставки и проигрывался в пух и прах, но вместо того чтобы угомониться, тем самым только подстегивал игроков и предлагал увеличивать ставки до предела. Градус бешеной энергии у него зашкаливал: когда он залпом опрокидывал в себя пятый по счету бокал виски и орал осипшим от спиртного голосом: «Вскрываем новую колоду и удваиваем ставки!», после чего неверными движениями пьяного человека лез в карман, вытаскивал оттуда скомканную охапку купюр и шлепал ее об стол — в такой момент не принять вызов и уйти из-за покерного стола было невозможно. Никто и не уходил. Но Марк не был бы самим собой, если бы не доигрывал роль до конца. Даже якобы оставшись без гроша, когда Кронштадтский сгребал со стола все фишки и уходил менять их на купюры, чтобы потом дожидаться нас в темной подворотне, а я курила поодаль у барной стойки, Марк еще долго сгоряча зависал в баре «в долг» — обычно один, но случалось, что и в компании той самой жертвы, карманы которой мы только что обчистили. И так как Полонский был в Тарасове человеком новым и в подпольных казино обычно его никто не знал, то его «долг» списывали на того самого гражданина, которого мы с Кронштадтским обобрали.
