Пенсера интересовало другое.
«Кто живет вон в тех домиках?»
Чтобы понять Ури Юста, мы выключили фонари.
«Вон там, – еще раз указал он. – Это ведь там окна светятся?»
Мы смотрели во все глаза, но ничего не видели. Подземная тьма была плотной и абсолютной, как время. «А эти цветные ткани на стенах. Кто их развесил?» Пенсер ясно видел во тьме какие-то цветные полотнища и не верил нам. Алмазная сжала мне руку. Я ответил. Пять лет назад на дне темного подземного колодца я точно знал, что она будет со мной всегда.
Первой поднималась Алмазная.
Я страховал пенсера Ури Юста снизу.
Алмазная торопилась добраться до страховочного троса, оборванного на глубине примерно ста пятидесяти метров. Это оказалось вовсе не легким делом. Ури Юст провел под землей почти сутки, он здорово потерял в весе. Измученный, он казался мне немощным стариком, но кто в таких условиях не покажется старым? К тому же он оказался цепким, как паук.
Тьма и тяжелое дыхание.
Ни цветных полотнищ, ни светлячков.
Ни фосфоресцирующих домиков, ни звезд в небе, ни самого неба – ничего в колодце над нами не было.
4
Возможно, вдруг вспомнил я, друг сердешный Тарвоган тоже кого-то ждет под землей, видит цветные полотнища и освещенные окна. Интересно, спускалась когда-нибудь в подземные колодцы пенсер Ида Калинина? Голосок у нее поистине ангельский, вот почему я не верил в ее миссию. С таким ангельским голоском никто ее не отпустит даже оттуда.
«Зачем Счастливчик идет в пустыню?»
Алмазная покачала головой: «Спроси его сам».
«Конечно, я спрошу. Но не понимаю. Ему сто семьдесят. Ну, пускай почти сто семьдесят. Пенс на излете. Эти Ири, они все жили так долго, ты сама говорила. Значит, жизненные резервы Счастливчика на исходе?»
Алмазная молча кивнула.
«Почему же он не ушел раньше?»
«Не так легко найти нужных спутников».
«И ты решила разыскать меня?»
«Я знала, ты согласишься».
«Разве я согласился?»
«А разве нет?»
Снежный поток рассыпается.
Над ним встают высокие ледяные радуги.
Неприступная вершина ведет низкую басовую ноту.
Я смотрел на Алмазную и неистово хотел ее, как тогда в пещере.
Опять нависает над нами каменный свод. Разве мы этого боимся? Что изменилось? «Я ушла сама». Почему? Как этот темный каменный свод накрыл нас? Раскачай его, Алмазная. Нам опять ничто не мешает. Мне тридцать пять, а Счастливчику все сто семьдесят. Бибай. С меня будто груз свалился.
«Ты вернешься», – негромко произнесла Алмазная.
«А Счастливчик? Он тоже вернется?»
