Похищение оказалось рискованной операцией. Маунтджою пришлось долго бродить по Столл‑стрит, одной из самых оживленных улиц в Бате, разглядывая уличных музыкантов. Стоя на тротуарах, они играли на скрипках — квартетами, трио, дуэтами, иногда соло. Их было так много, что невольно создавалось впечатление, будто город просто наводнен молодыми людьми, исполняющими классические композиции. Разумеется, для демонстрации своего мастерства они выбирали те улицы, которые любили посещать туристы, и играли по очереди, меняясь раз в два часа. В первое же утро Маунтджой наслушался Вивальди на всю оставшуюся жизнь. После того как в течение первых двух дней ему не удалось обнаружить Саманту, он практически утратил надежду на успех. Однако в субботу все‑таки нашел ее. Это была она, ошибиться Маунтджой не мог: выглядела Саманта так же, как на фотографии, опубликованной в «Экспресс». Бледное одухотворенное лицо озарялось улыбкой, когда кто‑то из прохожих бросал монетку в раскрытый футляр скрипки. Пышные кудрявые волосы были ярко‑рыжего цвета, что являлось для Маунтджоя неожиданностью — фото в газете было черно‑белым. Он несколько раз прослушал весь ее репертуар, придумывая предлог, под которым было бы лучше всего подойти и заговорить с девушкой, когда она соберется уходить. Когда же момент настал, Маунтджой приблизился к ней и заявил, что он владелец ресторана в Батистоне и готов платить ей двенадцать фунтов в час, если она согласится играть в его заведении. Вероятно, заметил Маунтджой, на улице она могла бы заработать больше, но в октябре уже прохладно, и играть в помещении гораздо приятнее. Кроме того, добавил он, в ресторане можно получать чаевые, исполняя музыку для гостей на заказ. Маунтджой придумал своему мифическому заведению французское название и сообщил девушке, что официантами у него работают исключительно студенты. Затем предложил ей поехать с ним и осмотреть ресторан. Поверив в придуманную им историю, Саманта дошла с Маунтджоем до Ориндж‑Гроув и устроилась на заднем сиденье его мотоцикла. Вскоре после этого она оказалась в заточении.
Девушка снова зашевелилась под одеялом, приподняла голову и открыла огромные сине‑зеленые глаза. Под ними от усталости и нервного напряжения залегли темные тени.
— Ну да, я вернулся, — сказал Маунтджой. — Пойду приготовлю чай.
Саманта издала стон, давая понять, что просит вынуть у нее тряпку изо рта.
— Сейчас. Подождите немного, — произнес Маунтджой и отправился на импровизированную кухню, которая на самом деле представляла собой крошечный закуток с чайником и чашками.
