Первый контур охватывает два нижних уровня ведения и характеризуется двоичной (формальной и диалектической) логикой абстрактно–понятийного мышления. Двоичный (черно–белый) принцип Библии «кто не с нами, тот против нас» определяет видение любой ситуации как поля игры в шахматы, где мировая политика — это «великая шахматная доска» по Зб. Бжезинскому.
Принцип шахматной игры предусматривает замысел, расчет и розыгрыш многоходовых комбинаций с захватом инициативы путем намеренных жертв «фигур и пешек». В войне типа В шахматная жертва пешки выступает в образе смертника–добровольца, олицетворяющего непреодолимую силу «божественного ветра» (японские камикадзе времен Второй мировой войны) или «свидетельствования веры» (современные исламские шахиды).
Второй контур охватывает три верхних уровня ведения и характеризуется троичной логикой Закона Перемен, где принцип троичности «мы сами — наши враги — наши союзники» задает видение обстановки как карточной игры с раскладом разных величин, где мастей четыре, а игроков трое и более.
Человеческий разум четыре измерения воспринять разом не способен. И традиционная одноконтурная организация государственных спецслужб военной и политической разведки и контрразведки эпохи индустриального общества по объективным причинам устройства психики человека не может удерживать внимание одновременно больше чем на трех уровнях ведения бытия. А оттого тонет в сложности задач расшифровки целей, объектов и субъектов разнесенного на два контура пятиуровневого управления событиями.
Иными словами, растаскивание внимания спецслужб путем создания конкурентам избытка сложности (перегрузки сознания целями слежения) и есть развал управления, перевод порядка в хаос. В результате спецслужбы с научным, аналитическим подходом к делу оказываются в деморализующей их ситуации шока. Вдруг не выиграл, а проиграл! И не в шахматы, а в карты.
Традиционная разведка государства в войне нового типа не замечает надгосударственного зарубежного планировщика нападения ударами умной силы с верхних нематериальных уровней ведения бытия. Отбрасывает его роль как не достойную внимания серьезной аналитики конспирологию.
Из плоскости абстрактно–понятийного знакового мышления видит лишь исполнителей и организаторов актов устрашения. И не видит суперпозицию планировщиков «войны смыслов и нервов» и носителей замысла проекта.
Не различает смыслы информационно–психологических наступательных операций противника, из плоскости анализа не поднимается в объем образов всей картины борьбы интересов и поэтому не понимает, что происходит.
