— Ожил? — буркнул Сашка и поставил передо мной нашу закопченную, потерявшую форму сковороду, на которой шкворчали… рожки! Рожки, мать их так!
— Ешь.
— Ох, Саша, я не могу на них смотреть даже…
— Ешь, не то сдохнешь.
— Я лучше сдохну.
— Макс, смотри, я лука купил! С луком, может, пойдет…
Так и ел я эти весенние рожки с луком, которыми меня потчевал заботливый Сашка: я их туда, а они у меня, сволочи, обратно…
С тех пор макаронные изделия я ни в каком виде — ни в масле, ни в томате, ни в сыре, ни с креветками, ни с белым вином — не выношу. Как увижу их, желудок собирается в тугой кулачок и подбирается к горлу с мольбой: «Не надо, пожалуйста, только не это…» Если приду к вам в гости, не кормите меня рожками, ладно? Жабонята в сахаре — вот это еда!
* * *
Вчера в дискотеку привалили бандюки. Снова албанцы. Они были после службы, оттрубили полный рабочий бандитский день и решили зарулить к нам выпить. Случилось это сразу после моей драки с двухметровым боксером. Из‑за этого инцидента контроль на входе был усилен, и любого крупного иностранца вежливо разворачивали спиной к дверям.
Я находился в танцхаусе приватно и пил уже третье халявное пиво, когда прибежал посланный Яном кельнер с просьбой срочно идти на помощь: заявились серьезные ребята, и новые секьюрити на контроле не справляются. Когда я подоспел, в холл уже входили бородатые плечистые башибузуки с ног до головы в бурой коже и золоте, с видом вернувшихся хозяев, которых слегка утомили приставучие мажордомы. Слоноподобный Анри растерянно бормотал: «Предъявите карточку постоянных посетителей…». Второй же охранник непроизвольно шагал спиной вперед, подпертый под горло крепкими кулаками албанцев. Кавалькада двигалась почти бесшумно, слышались только бормотание Анри, похожее на смиренную молитву, и испуганные всхлипывания кассирши. Албанцы же явно скучали, делая привычное дело.
Я сразу протрезвел. Плотно закрыл собой проход между кассой и стеной, застопорив дальнейшее продвижение внутрь, и вошел в единственно приемлемую в такой ситуации роль возмущенного полицейского. Изобразил на лице агрессивное удивление и, выявив среди бородатых рож лидера, стал орать: «Я начальник охраны! Что здесь происходит?!»
Тут возможны только два варианта: либо сразу в шар получишь, либо бандиты остановятся. Должен сработать рефлекс на полицейские интонации, вроде того как буйный псих, побывавший в сумасшедшем доме, при появлении крупного человека в белом халате автоматически усмиряется. Албанцы отпустили охранника; тот, отряхнувшись, отступил в сторону, и хотя они с Анри не ушли (еще бы, догоню — всех уволю!), стало понятно: я могу рассчитывать максимум на то, что нас попытаются разнять, если драка все‑таки начнется. Эх!
