— А что значит Свилево? Почему именно Свилево?
— Бусел,— сказал дед Демьян. И, не поднимая головы, будто ему трудно было повернуть шеей, пальцем ткнул в небо над собой. Они вскинули головы и в шагах десяти — пятнадцати на усохшей, с обломанным верхом березе увидели бусла или буслиху в гнезде, голову птицы, которую она высунула из гнезда, держала на весу и бусинками глаз неотрывно, без любопытства, суетности и напряжения смотрела на людей почти так же, как смотрел на землю, на луга дед Демьян.
— Бусел? — ничего не поняв, переспросил Шахрай.
— Бусел,— повторил Демьян.— А вот вода, речка, а там дубрава— дерево, лоза, сенокос, болонь. Все переплелось, все свилось в одно. И дуб тут крученый растет, как черт крутится в нем внутри, ни топором его, ни пилой.
— Крученое, значит, лучше,— сказал Шахрай.
— Свилево. Со свилью и озерца тут. Вся вода в свили. Зарастают озерины, а не зарастут никак.
— Поможем,— коротко и с нажимом бросил Шахрай.
— Э, человече,— дед Демьян посмотрел на Шахрая, как на ребенка,— да они ж без дна.
— Как без дна?
— А так, одно озеро наверх, к свету, другое вниз, под землю.
— Но дно все же есть?
— He-а, бык болотный там живет.
— Дед Демьян,— развел руками Шахрай,— ты же коммунист.
— Партийный,— насупился дед Демьян, —С семнадцатого года.
— Откуда же тогда быку взяться?
— А холера его знает. Ревет, режет в уши и партийным, и беспартийным.— И, стремясь уйти от разговора с Шахраем, а может, желая его подковырнуть, повернулся к речке.— Вот еще непорядок у нас. Западенщина крадет землю. А у нас ее и так..
— С тобою, дед, не соскучишься,— повернулся лицом к речке и Шахрай.— Как это крадет западенщина у вас землю?
— Просто. Вот я стою на своей земле, а по другую сторону речки область другая, западная, так что они творят? Речка их берег не трогает, а наш размывает. Вот дуб, гляди, упадет скоро дуб в воду, и земельки у нас меней буде.
— Наведем порядок, дед,— соглашался Шахрай.— Двигаем дальше, показывай, где тут у вас еще беспорядок,— и повлек его к машине.
— А зачем тебе наши беспорядки? — спросил дед Демьян, упираясь и вроде бы не желая вновь садиться в машину, куда-то ехать.
— А чтоб их больше не было.
— Это как?
— А так, сразу под корень.
Дед Демьян, показалось Матвею, взглянул на Шахрая с жалостью.
— Сразу под корень? — переспросил он,— Это что ж выходит? Если я еще не совсем с ума выжил, вместе с человеком?
— Человек будет новый.
— А старого куды?
— На печку.
От этих слов заныло сердце у Матвея, даже в зубы отдало. Что-то остужающее, холодное было в этой их поездке по князьборским землям, что-то от давнего, забытого обычая смотрин невесты, когда этой невесте заглядывали едва ли не в зубы: проверяли, и какова она в работе, и нет ли у нее каких-то скрытых болезней, годится ли для главной своей бабьей работы — рожать, будет ли послушна свекру и свекрови и как с лица. Шла купля-продажа девки. И тут вроде то же самое.
