Доктор молчал.
— Тогда буду колоть все подряд. Не боишься передоза, биолог?
Женщины в отличие от мужчин тщательно подходят к одежде. Это я для мужиков объясняю. Вы криво улыбнулись? Напрасно. Вас раздражает, как долго жена собирается в ресторан, в гости и даже на нелюбимую работу. Вам кажется, что она впустую тратит время. Вы весь такой оптимально-рациональный и высокоинтеллектуальный не можете понять, зачем ей такая неподъемная сумочка? Тогда почему, как только вам что-то понадобится, вы сразу обращаетесь к ней? Вам вечно то жарко, то холодно, то продувает, то натирает пятку, а дождик всегда застает врасплох. Где ваш зонт? А перчатки? Я уж не говорю про такие мелочи, как расческа или платок.
Зато она — очаровательная и предусмотрительная — месяц продержится со своей сумочкой на необитаемом острове, будь он хоть в тропиках, хоть за полярным кругом.
Вот и я, собираясь на задание, экипируюсь по полной.
Я сунула ампулы в вертикальные внутренние кармашки куртки, похожие на патронташ, и извлекла пластиковые петли-затяжки, всегда хранящиеся в одном из многочисленных карманов походных штанов. Производители и торговцы скрепляют ими товары. Эффективные штучки: тоненькие, но не порвешь.
Я припугнула Доктора и ловко притянула его запястья к поручням кресла.
— Вы не смеете! — шипел пленник.
— Жаловаться будешь в Брюсселе. А сейчас приготовься к процедуре.
— Нет!
— Тебе можно колоть, а мне нельзя? Дискриминация по половому признаку. Итак, с какой начнем? — Я вооружилась одноразовым шприцем, из вскрытой упаковки, и взяла первую попавшуюся ампулу. — Эта тебе нравится?
— Только не ее!
— Тогда какую? Или сам расскажешь то, что знаешь?
— Я готов. Я расскажу. Я, конечно, всё расскажу! Я подневольный человек, наемный сотрудник, мне нечего скрывать! Это были обычные эксперименты, самые обычные — рутина. Я всего лишь научный сотрудник. Конечно, результаты я должен докладывать заказчику, тому, кто меня нанял, полковнику Барсукову. И было бы лучше, если бы он присутствовал здесь. Но если вы настаиваете, я не буду скрывать…
Доктора словно прорвало. Он болтал без умолку, излишне громким голосом, ерзал на стуле, к которому был примотан, его испуганный взгляд метался от моего лица к руке со шприцем и еще куда-то за спину. Но ничего конкретного он не сообщал. Он лишь создавал шумовой фон, чтобы скрыть другие звуки.
Когда я это поняла, было поздно.
Мой пистолет, который я положила на стол, чтобы освободить руки для инъекции, отлетел на пол, а в спину под лопату уперся ствол чужого оружия.
