На руках запищал сынишка. Я могла его положить и уйти из жизни одна, но не олицетворяла малыша как отдельного человечка. Он часть моей плоти, часть моей несчастливой жизни. Если он останется сиротой, то непременно повторит мою безрадостную судьбу. Я избавлю его от плохого.
И все-таки крохотная частичка во мне колебалась…
Гера остановил мотоцикл у ближайшего винного магазина. Ирке Жарковой требовалось отметить победу. Он сунул подружке пару купюр, а сам решил проследить за Светланой Демьяновой. Его влекло любопытство. Реальную, не киношную, драму требовалось досмотреть до конца. Он заметил, куда направилась наивная жертва, и быстро обнаружил ее.
Демьянова пришла на довольно известное место. С высокого обрыва здесь бросился в реку не один городской самоубийца. Одни разбивались о подводные камни, другие тонули в быстрой реке. Никто не выплывал.
Решится или нет, шагнет или нет, думал он с таким же азартом, будто наблюдал реализацию пенальти в важном матче по телевизору. Ну же, давай! Его аж колотило от нетерпения.
Обманутая девушка, которой не исполнилось еще и двадцати, замерла на краю обрыва, сжимая в руках малыша. Гера подкрался ближе. Он мог попытаться спасти, окликнуть ее, но ему хотелось острых ощущений. Чтобы было о чем потом рассказать приятелям.
— Вперед, — пробормотал он, словно подбадривал футболиста. И тут же сорвался на крик: — Ты ничтожество! Он бросил тебя! Ты никому не нужна!
Жестокие слова прозвучали приговором. Мир, разорванный на лоскуты, не желал склеиваться. Слова ударили в спину как брошенное копье.
Света качнулась, не удержала равновесие и свалилась в пустоту, крепко сжимая маленькое родное тельце.
Геннадий Барсуков ехал на встречу с Тарханом. Ему не нравилось, что покупатель прибыл на сутки раньше намеченного срока. По правде говоря, ему не нравилась сейчас и сама предстоящая сделка. Однако он первый выступил ее инициатором, получил аванс, и отступать теперь было себе дороже. Тархан серьезный человек. И масштабный.
Еще лет десять назад Тархан был одним из полевых командиров и в сводках «федералов» именовался не иначе, как главарь боевиков. Но история учит: если ты убил одного-двух человек — ты преступник, а если сотню-другую — с тобой ведут переговоры. Так произошло и с Тарханом. Амнистия и политический гуманизм, умноженный на государственную целесообразность, — страшная сила, неподвластная морали. Непостижимым образом Тархана наградили высоким орденом, присвоили генеральское звание и дали должность командира батальона в МВД родной республики. Он мог теперь не прятаться и открыто разъезжал в сопровождении тех же братьев по оружию, получая за это официальную зарплату.
