Он всё продумал, но не учел главного. Я отлично стреляю. Три недели подготовки под руководством Кирилла Коршунова не прошли даром, у меня открылся талант снайпера. Барсук не раз талдычил мне, чтобы я бросила ствол на месте акции. Это азбука, так делают профессионалы, заявлял он. Но я не профессионал, а перепуганная девчонка, потерявшая на время голову. Он смело прет на меня, потому что уверен — жертва безоружна. Я нужна ему только мертвой!
Как бы не так! Если я захочу стать жертвой, то свою судьбу решу сама.
Я вскидываю пистолет и, практически не целясь, нажимаю на курок. Барсук дергается, оружие выпадает из его простреленной руки. Самоуверенное секунду назад лицо превращается в одно сплошное удивление. А затем искажается от страха.
Но Барсук не сдается. Он тянется здоровой рукой за пистолетом, но я уже полностью владею ситуацией. Следующая пуля разбивает косточки в его растопыренной ладони. Он падает на колени.
— Убей гадину! Шмаляй! — ревет раненый опер, дважды за час ставший предателем. Сначала он предал служебный долг, затем беспомощную девчонку.
Но обстановка изменилась. Я знаю, что делать.
Я вижу перед собой машину, на которой можно уехать, и смело иду к ней. Предатель Барсук корчится от боли, пытается отползти, но понимает, что обречен. Наши взгляды встречаются, презрение наталкивается на страх, секунда кристаллизуется в вечность. Я плюю в него и прохожу мимо. Мокрый от пота Барсук валится на дорогу.
Ствол моего пистолета направлен на дрожащего милиционера в машине. Тот, наконец, выдернул табельное оружие и пробует прицелиться. Его руки дрожат, мои нет. Звучат сразу два выстрела. Одна пуля крошит кирпич в стене дома за моей спиной, другая рвет руку и застревает в локте.
Я спихиваю раненого с водительского сиденья и сажусь за руль. Пистолет на коленях, сосульки слипшихся волос задевают ресницы. Подстраиваю зеркало. И вижу под юным обличьем повзрослевшую на двадцать лет женщину. Я веду захваченный автомобиль и молчу. Я еще не понимаю, в кого превратилась. Милиционер скулит, перекосившись от боли, и ждет неминуемой смерти.
Выехав из города, я останавливаюсь и командую:
— Вылезай!
Он просит пощады и говорит много слов. Я ничего не хочу слышать и выталкиваю его на обочину. Двигатель работает, дверца остается открытой, на коленях пистолет. Милиционер зажмурился и ждет выстрела. Но вместо пули из салона вылетает аптечка.
— Наложи жгут, — советует вооруженная девчонка, умеющая точно стрелять.
