В круглое окошко ничего не было видно, а потому заходить внутрь было ещё тревожнее. Нельзя было предсказать, что ждёт впереди.
Сандра поёжилась, но через порог всё-таки переступила. Деваться ведь некуда было.
Дверь с лязгом закрылась, оставив вошедших наедине с навечно замолчавшими.
Нэнси быстро юркнула к столу и стала разбирать какие-то бумаги. Сандра же остановилась и с места сдвинуться не могла. Ей казалось, что стоит ей подойти ближе, как что-то разобьётся в этой тишине, и все эти мешки зашевелятся, и из них начнут пытаться выбраться все, лежащие в них, и в итоге… В общем, зрелище предстояло то ещё. Именно поэтому ничего нарушать не хотелось.
Голод подкреплялся диким холодом.
– Чего стоишь? – неожиданно громко прозвучал голос, и девушка вздрогнула. Чуть дёрнула плечами и прошла вглубь комнаты.
Здесь находилось около десяти мешков на кушетках на колёсиках, что создавало ещё более хрупкую атмосферу. Задень одну из кушеток – она покатится. До сих пор чудилось, что это может оживить мертвеца.
На каждой кушетке – табличка с именем. Все имена чужие, незнакомые, и это и радовало, и пугало одновременно. Кто знает, может, если бы всем им был дан шанс пожить ещё хотя бы чуть-чуть, они стали бы известными людьми, первооткрывателями каткой-нибудь вакцины, номинантами Нобелевской премии или Оскара. А их жизни просто взяли и оборвали, так, как обрезают ножницами нить. А потом выкидывают тот отрезанный и уже более никому не нужный конец.
Наконец, Сандра нашла то, что искала. Имя Алекса Раунда она прочитала на самой дальней кушетке, стоявшей в самом углу. Девушка смотрела на мешок, от которого исходила такая пустота и прохлада, и ей становилось не по себе с каждой секундой. Она никогда не видела брата своей подруги до Церемонии удаления, и ей даже было немножко стыдно из-за этого. Зато теперь она стояла здесь и лицезрела его труп, скрытый белой тканью. Вскрыть мешок было страшно, да и нужды она в этом не видела. Уж здесь нечему было не верить: написано “Алекс Раунд”, значит, он тут и лежит, и проверять это не стоит. А если и проверять, то уз точно не ей. Пусть Хлоя сама и проверяет.
Очень странно было осознавать, что она приедет сюда, посмотрит в безэмоциональное лицо того, кто раньше дарил ей воздушные шарики и кормил мороженым в тайне от мамы, и уедет. И не скажет даже родителям, что видела его, не живого, но мёртвого. И не скажет его девушке о том, что с ним не всё в порядке, хотя бы потому, что его больше нет. Будет хранить свою тайну, втайне плакать и не понимать, что делать дальше.
