Сощурив глаза, команда фрегата с ужасом наблюдала за этим зрелищем. Впервые в жизни душа Иоланды, казалось, ушла в пятки.
— Сеньор Морган!.. — теребила она капитана. — Что происходит?
— Налетели на шаровую молнию, сеньора. Спускайтесь в каюту!.. Спускайтесь!..
— Посмотрите на клотик грот-мачты!.. — послышался в этот миг чей-то голос.
Все устремили глаза на мачту. Наверху, вокруг клотика, вращался, словно собираясь оседлать его, раскаленный шар величиной с апельсин, светившийся голубоватым светом. Внезапно он лопнул с сухим треском гранаты, мачту лизнул язык пламени и в воздухе запахло серой.
— Горим! — с испугом закричали корсары.
Вспыхнул марс, и пламя, раздуваемое ветром, охватило уже косой парус фок-мачты.
Увлекая за собой дочь Черного корсара, Морган собирался было спуститься с командного мостика, как вдруг до него долетел возглас Пьера Пикардца:
— Стаксель горит! Надвигается огромный вал!..
Морган с трудом подавил желание выругаться, чтобы не напугать девушку. Но не смог удержаться от гневного восклицания:
— Это какое-то проклятие!
Но, придя тут же в себя, он помог Иоланде спуститься по трапу, по которому то и дело прокатывались волны.
— Сеньора, — слегка взволнованно сказал он, глядя ей в глаза, — Морган не из тех, кто теряет присутствие духа, положитесь на меня.
— Я ничего не боюсь, — ответила Иоланда. — Я знаю, что вы мужественный человек.
— Уйдите с палубы, сеньора. Мы во власти волн и огня, и от беды не убережешься.
— Слушаюсь, капитан.
— Ван Штиллер, займись сеньорой!.. — крикнул он гамбуржцу, спешившему куда-то с ведрами.
Проводив долгим взглядом девушку, спокойно спускавшуюся под руку с флибустьером, словно ей не грозила опасность, Морган бросился на верхнюю палубу, где возникла суматоха.
— К помпам! — гаркнул он громовым голосом.
Фрегат лег в дрейф, чтобы устоять под натиском урагана, трепавшего его с ужасной силой и гнавшего на восток. Грот-мачта и фок-мачта были объяты пламенем. Пропитанные смолой марсы, канаты, рычаги управления вспыхивали как спички, горящие куски парусины падали на палубу, отовсюду сыпались искры. От снастей, можно сказать, ничего не осталось — вещь опаснейшая во время бури, которая могла продлиться не один час и лишить корабль устойчивости.
По команде Моргана корсары пустили в ход кормовую и носовую помпы, но сделать это было не так просто — волны то и дело захлестывали палубу, угрожая смыть людей, боровшихся с пожаром. К тому же струи били не очень высоко. Корабельные снасти горели и в воде. Падавшие с огнем куски рей и парусов подвергали людей постоянной опасности. Более того. При переменном ветре пожар грозил перекинуться на бизань-мачту. И все же эти несгибаемые люди, издавна привыкшие смотреть в глаза опасности, вели отчаянную борьбу. Некоторые из них приступили уже с топорами к горящим мачтам, чтобы свалить их в море. Поняв, что усилий моряков недостаточно, Морган велел вызвать на палубу испанских пленных, которые, увидав из трюма зловещее зарево, дико вопили и выли.
