Когда созрели первые ягоды голубики и висели большие и сладкие на низких стеблях, потому что в тундре кусты голубики не бывают высокими, Марбу ползал вокруг, чтобы набить себе полный желудок. Сладкие ягоды он очень любил и выглядел препотешно, когда ерзал так с носом, уткнутым в зелень. Однажды во время усердного занятия едой медвежонок вдруг услышал звонкий смех. Марбу не испугался. Он только взглянул мельком, увидел стоящего перед собой человека и не обратил на него внимания.
- Эй, ты! - крикнула старушка, державшая в руках ведро для ягод.- Какой же ты смешной парень! Поди сюда! Поди сюда.!
Марбу встал и подошел к старухе. Он вовсе не понял ее, а подошел в надежде что-нибудь получить. Медведь не такой уж умный зверь, но для того, чтобы, едва привыкнув к человеку, смотреть на него как на источник корма, и не требуется много ума.
Старая женщина не очень удивилась, когда медвежонок дал себя погладить. Но если бы она знала что-нибудь о нем или слышала о хромой медведице, то конечно немедленно бы убежала.
Когда Марбу увидел, что старушка не может ему ничего дать, он возвратился к голубике. Не будь ягод, он, пожалуй, побежал бы за ней, однако никто не может быть уверен в этом. Даже зов Хейки бывал тщетным, когда Марбу находил что-нибудь съедобное или бегал вместе с Тулли по тундре. Его доверие к человеку основывалось не на привязанности, а зависело от его занятия в данный момент или от голода. Он мог и выклянчивать корм. Для этого он, как Тулли, садился перед человеком и поднимал вверх лапы. В ответ на это каждый раз получал какое-нибудь лакомство, иногда даже сахар.
От женщины он ничего не получил, потому что у нее самой ничего не было. Она поманила его, но он больше не слушал. Тогда она схватила его за шкуру и хотела провести немного с собой. Сначала он было пошел, но неожиданно вырвался и быстро убежал.
Женщина, собиравшая ягоды, не знала что и думать об этом странном «парне».
ХЕЙКА РАССКАЗЫВАЕТ ДАЛЬШЕ
- Теперь видишь, Эрих, что стало с Марбу. Как только медведь идет к человеку, мы качаем головой. Мы хотим, чтобы он был хищным, если уж не свирепым, а это в сущности неправильно. Почему он должен быть врагом человеку? Чтобы мы могли, не задумываясь, его подстрелить. В животное, которое доверчиво идет ко мне, я стрелять не могу. Фу, дьявол, я бы этого не смог!
Час назад Хейка прекратил удить рыбу: ее стало очень много, и мы не знали, что с ней делать. Он сидел на корме, снова и снова набивал трубку и каждый раз она у него гасла после трех затяжек. То ли табак отсырел, то ли забился чубук. Я обратил на это его внимание, однако он только кивнул и сказал: «О да, вполне возможно».
