Рукава на куртке тоже были завернуты. Но удлинить их ничего не стоило, чтобы использовать концы как перчатки. Или как тряпку, которой можно было стереть пальчики с крючка Фанабефа.
— Так я уже вроде бы все, — сказал мужчина.
Игнат заметил, как от волнения у него дернулась правая рука.
— Снимите, пожалуйста, брюки, — попросил он.
— Прямо здесь клизму будете ставить? — осведомился круглоносый толстяк с койки по соседству.
— Зачем? — Митин напряженно смотрел на Каратаева.
Он решал, нужно ли ему подчиняться какому-то охраннику.
— Снимай, тебе говорят!
Исход противостояния решила Ольга Витальевна. Она рявкнула на него, и Митин покорно снял брюки.
Сначала Игнат развернул загибы на штанинах и заметил там крупицы хлорамина. Затем он обратил внимание на паука, вытатуированного на правой ноге. Наколка старая, топорной лагерной работы.
— Откуда паучок? — возвращая брюки, спросил Игнат.
— Да так, в молодости баловался.
— Наркоман?
— Нет! — вскинулся Митин.
— Значит, вор. Паук вниз ползет, а не вверх. Завязал с этим делом?
Мужчина ничего не сказал, поджал губы и красноречиво глянул на Игната. Да, в лагере он был, срок мотал, но действительно завязал с воровством.
— А если завязал, зачем тогда лопатник дернул?
— Какой лопатник? — Митин опустил голову и вонзил в Игната взгляд, пущенный исподлобья.
— Порошок у тебя в штанах. Ты его просыпал, когда сумку вычищал. Да и пальчики на инструменте оставил, когда дверцу отжимал.
— Не было ничего. — Митин стух, отвел глаза в сторону.
— С Ольгой Вячеславовной договаривайся. Если она тебя простит, завтра домой уйдешь, если нет, за решеткой ночевать будешь.
— Если все вернет, прощу, — заявила женщина.
— А я пойду звонить в полицию, — сказал Игнат, поворачиваясь к мужчине спиной. — Пока не ушел, думай. — Он шагнул к двери, открыл ее.
— Хорошо! — не выдержал Митин. — Отдам все!
Игнат кивнул, не оборачиваясь. Не станет он вызывать полицию. Пусть это делает Ольга Вячеславовна, если ей это нужно.
Раскрытое дело его не воодушевляло. Во-первых, ничего серьезного, во-вторых, все равно.
Боевой задор в нем давно угас. Не было интереса к жизни. Так, вялое апатичное существование в режиме автопилота. Отходил смену, вернулся домой, выспался, потом снова на вахту. Так последние шесть месяцев. До этого было еще хуже — водка утром и вечером на протяжении полутора лет. С тех пор как в автокатастрофе погибли его жена и дочь. С того дня его жизнь остановилась.
Из органов он уволился, когда у него появилась Татьяна. Потом ее не стало, и Игнат свалился в штопор. Он вывел себя из этого крутого пике, но летел теперь низко-низко над землей. Даже волочился.
