С.И. Сикорского поддержал заместитель председателя Совета Министров БССР П. А. Абрасимов, заметив Чёрному, что “в погоне за эффектом он нацепил на Патоличева то, в чём он не повинен”. Коснувшись переподчинения предприятий, тоже заметил, что “сам Патоличев ничего не передавал”, более того, та “передача была правильной”, потому что “заводы получили финансирование и стали работать лучше”. Ещё нелицеприятнее выразился первый секретарь Гродненского обкома партии Н. Е. Авхимович: “Мы тов. Чёрного знаем 15 лет. Его сегодняшнее выступление было подобно тому, как он выступал, когда уходил от нас т. Пономаренко, когда уходил т. Гусаров.
(П.К.Пономаренко и Н.И.Гусаров возглавляли ЦК Компартии Белоруссии до Н. С.Патоличева. — Я. А.). В белорусской партийной организации есть люди, которые держат нос по ветру”. Эти слова тоже вызвали смех и аплодисменты. И совсем иначе было сказано о Патоличеве: “Никто не скажет, что партийная организация в Белоруссии к тов. Патоличеву плохо относится и что тов. Патоличев мало полезного сделал в партийной организации. Это не так, это было бы несправедливо, это нечестно. Тов. Патоличев много чего внёс нового в работу партийной организации нашей республики”.
В тот день прения по докладу длились до 11 часов вечера. Выступило двадцать человек. Никто, кроме Чёрного, Патоличева больше не критиковал. И никто не высказал одобрения, что на руководящую работу в Минск возвращается Зимянин. Почти все ораторы, говоря об “извращениях в национальной политике”, как было в сказано в постановлении, которое они обсуждали, а также о недостатках в организации сельскохозяйственного производства, в то же время настойчиво твердили о дружбе народов, о том, что она является движущей силой в большом государстве, о великом русском народе, об огромной помощи, которую он оказывает Белорусской республике. Как через много лет писал по этому поводу Патоличев, “исправление” национальной политики, предложенное тем постановлением, удивило, прежде всего, белорусов. И они не только не стали своё удивление скрывать, но и упорно повторяли то, что усвоили ещё с политических “пелёнок”. Под занавес дня была создана комиссия по подготовке проекта постановления Пленума. В неё вошло сорок человек, в числе которых были Зимянин, Якуб Колас и, как ни странно, Патоличев, о котором в постановлении ЦК КПСС говорилось, что он отзывается в Москву.
Разумеется, то, как идёт Пленум в Минске, тайной для Москвы не было. А в союзной столице тоже произошло весьма важное событие, и вечером оттуда последовало три телефонных звонка в Минск. Два — Патоличеву, от Маленкова и Хрущёва, один — Зимянину, от Маленкова. Патоличеву сообщили, что арестован Берия, однако рекомендовали не разглашать это до официальной публикации в прессе. И прямым текстом дали понять Николаю Семёновичу, что не будут настаивать на том, чтобы его сняли с должности первого секретаря ЦК КПБ. С Зимяниным разговор был несколько иным. Об аресте Берия ему сказано не было. Вот как о той телефонной беседе вспоминал сам Михаил Васильевич:
