Всего лишь шесть десятилетий отделяют неудачные попытки Фултона преодолеть недоверие французов к новой технике от всемирного успеха первых романов Жюля Верна, прославлявших эту же самую новую технику и неограниченные возможности Человека Разумного, человека, владеющего знанием, создающего новый мир техники, основанный на использовании машин и подчинении себе слепых сил природы.
Бурное развитие машинного производства, изменения, происходившие буквально «на глазах» общества, — все это подогревало интерес к ближайшему будущему, к тем чудесам, которые оно готовит. Поэтому так велико влияние Жюля Верна на формирование сознания, на вкусы и пристрастия многих поколений, особенно тех, чья молодость приходится на конец прошлого и начало нашего столетия. Романами Жюля Верна зачитывались будущие прославленные ученые, писатели, изобретатели, имена которых сегодня известны всему миру. О нем с благодарностью вспоминают и Лев Толстой и Юрий Гагарин, Максим Горький и Дмитрий Менделеев. Герберт Уэллс, говоря о Жюле Верне, замечает: «В его произведениях речь почти всегда идет о вполне осуществимых изобретениях и открытиях, и в некоторых случаях он замечательно предвосхитил действительность. Его романы вызвали практический интерес: он верил, что описанное им будет изобретено. Он помогал своему читателю освоиться с будущим изобретением и понять, какие оно будет иметь последствия — забавные, волнующие или вредные».
Девятнадцатый век часто называли «веком пара и электричества». Это верно, но только отчасти. В энергетике тогда почти безраздельно господствовали паровые машины, а по практическому использованию электричества были сделаны лишь самые первые робкие шаги. Несмотря на то, что работоспособный электродвигатель был построен Б. С. Якоби еще в 1838 году, даже спустя полстолетия, в 1890 году мощность электродвигателей в промышленности все еще не превосходила 5 % от общего количества всех других, главным образом паровых, двигателей. Цехи заводов опутывало множество ременных передач, передающих вращение от главной паровой машины к валу трансмиссии, а от нее к каждому станку. Эта картина фабрично-заводского цеха начала существенно меняться лишь в двадцатых годах нашего века, когда получил распространение индивидуальный электрический привод к каждому станку. А на железных дорогах паровоз господствовал до последнего времени.
Словом, XIX век, знаменовавший собой в представлении современников триумф абсолютного знания, обретение научной истины в последней инстанции, в действительности может быть охарактеризован лишь как апофеоз ньютоновской механики. Ограниченность механистического понимания мира с полной очевидностью выявилась только на рубеже XX столетия, когда стала ясна принципиальная невозможность объяснить все наблюдаемые явления с позиций классической механики. Из этого противоречия благодаря трудам Планка, Пуанкаре, Эйнштейна и многих других ученых в конечном счете выросла вся наука XX столетия. И сегодня влияние релятивистской и квантовой механики на все стороны нашей жизни гораздо шире и глубже, чем это может показаться на первый взгляд.
