Во время этого спектакля Юрген и Лера спокойно проникли в номер, у двери которого флегматичный Хайнц лениво попыхивал сигаретой. Когда все получилось, он неторопливо удалился, пряча улыбку под своими густыми рыжими усами.
Она стояла босиком на ковре, с нее капала вода, волосы слиплись. Юрген сказал, что она похожа на русалку, а русалки не бывают одетые, и стал медленно, осторожно снимать с нее одежду. Она замерла в каком-то странном оцепенении, и когда вся ее одежда была брошена на стул, Юрген залюбовался ее красивой тоненькой фигуркой, ее золотисто-загорелым телом с белыми следами от купальника. Потом он осторожно дотронулся до ее груди и бедер, там, где не было загара.
— Ты никогда не загораешь голая?
— У нас нельзя, понимаешь, на пляже много людей, мужчин, женщин. Это неприлично…
— Почему? — Юрген улыбнулся и вдруг услышал стук в дверь. Увидев испуг на лице Валерии, он мгновенно распахнул дверь в ванную комнату, включил душ и втолкнул под него смущенную девушку. Потом схватил ее одежду и комом положил на сушильную трубу. После этого быстро разделся сам и, накинув купальный халат, впустил в номер дежурную «тетку», которая под впечатлением сцены, устроенной Зигфридом, решила проверить остальные номера, занятые капризными, придирчивыми немцами. Вид полуодетого молодого иностранца несколько смутил ее, и Юргену легко удалось выпроводить «тетку» под громкий шум воды, раздававшийся из ванной. Кажется, все получилось… Но как, однако, нелегко жить в этой дикой стране, где самые простые вещи выворачиваются наизнанку, где всюду нагромождаются нелепости! В то же время Юрген почувствовал, что эти дурацкие приключения по-своему ему даже нравятся, увлекают своей необычностью, что так даже интереснее, чем тогда, когда все доступно и просто. Еще он отметил для себя, что за какие-то два дня уже научился что-то понимать в этой жизни и приспосабливаться к обстоятельствам. Все это веселило его, он с улыбкой распахнул дверь в душ и, подхватив на руки свою прекрасную русалку, понес ее в комнату, где в слабом свете настольной лампы стояла деревянная кровать с откинутым одеялом…
Бережно положив ее в постель, Юрген сел рядом и нежно погладил ее лицо, потом его руки скользнули вниз, дотронулись до маленькой упругой груди. Она лежала неподвижно, не отталкивала его, не отвергала его ласки, и в то же время во всем ее облике чувствовалась какая-то странная обреченность, словно она приносила себя в жертву. Это было странно и непривычно, ведь она сама пришла к нему, она лежала в его постели!
