Так он и поверил. Она ему письма строчила, когда у нее экзамены в конце года прошлого были. Уж среди контрольных — время бы нашла.
— Мам. Что с Кристиной? — еще раз ровно спросил он.
— Сыночка, все нормально…
— Я ж в самоволку уйду и к вам приеду, чтоб выяснить, — заметил он.
Без угроз, просто предупреждая о своих планах.
Мать помолчала пару секунд, но он чувствовал, что она сдалась.
— Напугали ее сильно, сына. Нормально все с малышкой, цела-невредима, просто боится пока тебе писать, думает, что ты поймешь, переживать будешь. Не хотела Кристина тебя волновать. И нас просила не говорить тебе. Но ты и так…
— Кто напугал? Как? — он рыкнул так, что дежурный удивленно покосился в его сторону.
— Да не знаем. Отморозки какие-то. Гнались за ней вроде, когда Кристина к репетитору по математике шла. У нее с этим всегда непросто было… А как ты уехал, сам знаешь — числа малышке не даются. Вот и занимается. И белый день на дворе, она же сразу после школы с репетитором занимается, и недалеко тут. А гнались за ней два парня, Кристина от них в мусорном баке в итоге спряталась. Там и отсиделась, несколько часов ждала, боялась, что еще ищут. Потом вернулась домой. В чувство еле привели. Что за времена пошли, Боже! Днем на ребенка нападают, страшно по улице ходить, — мать тяжело вздохнула. — Она пока репетитора посещать перестала. Мы провожать никак не можем.
Мать говорила, а у него в глазах потемнело от бешенства, что кто-то посмел его малую тронуть. Кузьма чуть трубку телефона не раскрошил, кажется. Кто? Если рядом с домом, кто-то же оттуда, свои, кого и он знать может… Со всего этого бешенства в стену садануть кулаком захотелось. А еще найти тех, кто бы это ни был, пусть и понимал Кузьма, что вряд ли получится, и надавать по шее так, чтоб больше никогда в голову не пришло детей пугать.
— Я понял, мам, — старался сдержаться, но ярость все равно в голосе прорывалась. — Времени нет больше на разговор. Не пускайте ее никуда, — распорядился он и закончил звонок.
Только от того, что выяснил, легче не стало. Первый и последний раз в тот день за все время службы нарвался на гауптвахту. Достали, подвернулись остряки в бараке, попали под горячую руку… Но Кузьма отработал. А еще — впервые первым написал ей письмо, огромное, как для него, и ни о чем серьезном, по факту. Описывал военную часть, то, что можно было, о нескольких сослуживцах рассказал из тех, которые нормальные, с которыми нашел общий язык, о погоде пытался сочинить. С ошибками, конечно, косноязычно, как умел. Так и не научился писать нормальным языком, она ж его в этом страховала всегда. Пургу всякую нес, короче. А в конце добавил, чтобы она присылала ему все вопросы по математике, он объяснит и на все ответит.
