Томас. Джек считает мою работу ненужной, видит в ней что-то мертвое; мне больно такое слышать. Тот, кто кладет кирпичи и скрепляет их раствором, делает что-то зримое, его работу не назовут призрачной. Мой же взгляд устремлен далеко, в Далекое…
Уолмсли. Мы, мистер Чаттертон, люди простые. Нам с вами остается обговорить арендную плату. Вы отныне будете один занимать лучшую комнату в доме, и наценка вполовину прежней квартплаты кажется мне справедливой. Итак, вместо трех шиллингов в неделю, как прежде, вы теперь будете платить четыре шиллинга и шесть пенсов.
Томас. Договорились, мистер Уолмсли. Что касается моего старого долга —
Уолмсли. Это не срочно, сэр. Молодые люди порой попадают в затруднительное положение… Так что не тревожьтесь.
Томас. Очень любезно с вашей стороны.
Уолмсли. Не примите сказанное в обиду, прошу вас. Мальчишка прожужжал мне все уши… На сем разрешите откланяться.
>(Уходит).
Томас (пишет)[20].
Новые стихи, даже если они хороши,
не принесут прибыли книжной лавке:
кости поэта, живого, продают за гроши,
за мертвые кости — дерутся у катафалка.
>(В дверь стучат).
Томас. Почему мне не дают работать?! Неужто помехам не будет конца? Входите — прошу вас!
>(Входит Мария Рамси в дорожном платье).
Томас (вскакивает). Мария — Мисс Рамси — Полли, любимая!
Мария Рамси. Томас! — Томас Чаттертон — обнимите же меня!
Томас (обнимает и целует Марию). Вы в Лондоне. Из Бристоля сюда! Я уже потерял надежду.
Мария. Я должна раз и навсегда освободить вас от ревности. Перестаньте преследовать бедного Фаулера сатирическими стихами! Да, он молится на меня. Но это, в конце концов, его право — учитывая, что я совсем не дурнушка и вообще многим нравлюсь.
Томас. Полли!
Мария. Я не была любовницей Фаулера, если хочешь знать.
Томас. Зато теперь станете моей возлюбленной!
Мария. Томас… Вот я и приехала. Я ведь тогда, в Бристоле, обещала тебе.
Томас. Мария… Полли… Пусть тотчас повторится то, что было между нами в прощальный вечер.
>(Снова обнимает ее).
Мария. Томас… Я должна сразу же ввести твою… и мою радость в определенные рамки: я останусь в Лондоне только на три дня.
Томас. От такого ограничения радость поначалу только усилится.
Мария (садится). Ты странный… Непритязательный… Я, конечно, не хочу становиться у тебя на пути…
Томас. Полли! Что за нелепая мысль!
Мария. Она не лишена основания.
Томас. Абсолютна лишена. И совершенно бессмысленна.
Мария. Не так давно — в последний день мая, если не ошибаюсь — Томас Чаттертон, сидя в «Кофейне Тома», написал своей сестре пространное письмо, где был такой постскриптум: «В эту минуту мое сердце пронзили черные глаза некоей молодой дамы, проезжающей в наемном экипаже мимо меня. Если Любимая соизволит остановиться, ты узнаешь об этом из следующего письма».
